Ямвлих

О египетских мистериях (Часть 1)

тем не менее недостаточность и сущност-ную

ложность такого говорения; коль скоро он был философ, использовавший поэзию

для того, чтобы сказать хоть что-нибудь о том, о чем сказать ничего вовсе

невозможно, он вполне осознавал свое положение под дамокловым мечом древней

мудрости--'много лгут поэты'--и стремился к соблюдению надлежащей меры:

когда нужно -- солгать, а когда--промолчать; и молчание это оказывается

красноречивее всякой речи.

      Итак, мы уже знаем, что всякая вещь существует вследствие

единства--некоего результата гипостазирования Единого. Но при попытке

определить его, заключить в строгие рамки дискурса, оно ускользает и

рассыпается -- об этом говорится в 'Пармениде'. Таким образом. Единое

трансцендентно всему--сущему и сущности, всем вещам и всему вообще. Кроме

того, оно и имманентно всему -- ведь без него ничего нет. Точно так же и

Благо трансцендентно и имманентно всему и природа его проста

      __________________

      * См.: Платон. Федон, 105d.

      (стр.25)

      и первична; познаваемые вещи могут познаваться лишь благодаря Благу, и

оно дает им бытие, хотя само и потусторонне сущности *.

      Стало быть, Единое предстает как Благо, а Благо -- как Единое, и

оснований для их различения, как, впрочем, и для отождествления, у нас нет.

Как же мы можем узнать Благо и принять в нем участие? Плотин дает на это

свой великий ответ: отрицая. Можно сказать: Благо не есть то или это, Благо

не есть вообще что бы то ни было сущее. Логически такие формулы, конечно, не

вполне состоятельны, и смысл их нужно искать скорее в наполняющем

содержанием отнятии качеств, в процессе апофатическом, мистическом, и если

рассматривать подобные формулы как заклинания --а такой подход в IV веке,

безусловно, представлялся вполне законным, и именно его использует

Ямвлих,--то и магическом. Пусть это кажется не слишком философским, точнее,

даже отрицанием самой философии, но, когда речь заходит о первых началах,

движения разума, обычно связываемого с философией, уже недостаточно, и в

этом-то и сила и колоссальная многовековая притягательность платонизма:

когда иные отступают в недоумении или ищут обходные пути, платоники пытаются

нащупать брод, пусть даже для этого приходится выстраивать постижимые лишь

интуитивно, т. е. с использованием опыта жизни, мифологемы. Таковой

мифологемой часто или даже почти всегда оказывается свет, и столь великой ее

популярностью платонизм, разумеется, обязан самому Платону: вот источник

света далеко, а лучи его распространяются повсюду--и источник его при этом

ничуть не убывает; вот источник света исчез -- и сразу же исчез и сам свет

      ____________________

      * См.: Платон. Государство, 509b.

      (стр.26)

      целиком, не оставив даже следа своего присутствия; вот мы попытались

огородить отдельный лучик света -- и его уже нет. Такова же и сущность

Блага, за исключением разве лишь того, что свет видим, а точнее, является

причиной видения для телесных глаз, в то время как Благо видимо лишь глазами

души.

      Однако, собственно, каково же основание у души для апофатического

узрения Блага и откуда появились у нее глаза, которые в силах совершить это?

А основание вот

      какое: душа есть полноправная участница умопостигаемого, божественного

мира, и у нее сохранилась способность воспринять его, и у нее есть

воспоминания о божественных зрелищах, которые она созерцала, пребывая там.

Заметим, что Платон, касаясь этого вопроса, выстраивает две различные

мифологические схемы. В первой душа предстает как крылатая колесница,

влекомая двумя конями и управляемая возничим *. Она изначально парила в

горнем мире, но затем, в силу смешанности своего происхождения

      и врожденной дерзости, рухнула вниз и способна вернуться к

божественному лишь после длительного очищения. Вторая ** гласит, что демиург

создал душу как госпожу

      и повелительницу тела, назначив ее для управления и украшения мира.

Итак, душа есть прямая наследница Единого - Блага, и становится она ею по

праву эманации, истечения