Рудольф Штайнер

Очерк Тайноведения (Часть 1)

естественно-научного

изложения 'доказательство' есть нечто, что для такового привнесено известным

образом извне. В Духовно-научном мышлении располагается однако деятельность,

которую Душа при естественно-научном мышлении прилагает к доказательству уже

при поиске фактов. Их можно не найти, если путь к ним не является уже

доказуемым. Тот кто действительно проходит через этот путь, уже переживает

доказуемое; ничто не может быть достигнуто через извне вставленный аргумент.

То, что этим в характере Тайноведения пренебрегают, вызывает многие

недоразумения.

Все Тайноведение должно произрастать из двух мыслей, которые в каждом

человеке могут пустить корни. Для Тайно-исследователя, как он здесь

подразумевается, обе такие мысли выражают факты, которые можно переживать,

если обслуживают себя для этого правильными средствами. Для многих людей эти

мысли уже означают весьма оспариваемые утверждения, над которыми

позволительно много спорить, если не вообще нечто, чью невозможность можно

'доказать'.

Эти обе мысли есть таковы, что позади видимого мира, прежде всего для

чувств и завязанном на эти чувства мышлении, существует скрытый мир и что

человеку, через развитие способностей, которые в нем дремлют, возможно

проникнуть в такой скрытый мир.

Такой скрытый мир не существует, говорят одни. Мир, который человек

воспринимает через свои чувства, является единственным. Его загадки можно

разрешить из него самого. Когда также человек в настоящее время еще далеко

удален от того, чтобы мочь ответить на все вопросы бытия, еще придет время,

когда чувственный опыт и на нем основывающаяся наука смогут дать ответы.

Нельзя утверждать, что за видимым миром не существует невидимого,

говорят другие; однако человеческие силы познания не могут проникнуть в этот

мир. Они имеют границы, которые они не могут переступить. Возможно, что

потребность 'веры' может найти в таком мире свое убежище: истинная наука,

которая опирает себя на надежные факты, не может заниматься таким миром.

Некой третьей партией являются те, которые смотрят на это как на некий

род соразмерности, если человек через свою познавательскую работу желает

проникать в некую область, в отношении которой он должен отказаться от

'знания' и довольствоваться 'верой'. Как неправомерность воспринимают

признающие это мнение, когда слабый человек желает проникнуть в мир, который

может принадлежать единственно религиозной жизни.

Также будет преподноситься то, что для всех людей возможно совместное

познание фактов чувственного мира, что однако в отношении сверх-чувственных

вещей единственно личное мнение отдельного человека могло бы стать под

вопросом и что об общей действующей достоверности в таких вещах не может

говориться.

Другие утверждают многое другое.

Можно сделать себе ясным, что рассмотрение видимого мира предлагает

человеку загадки, которые никогда из фактов этого мира не могут быть сами

разрешены. Они будут в таком виде неразрешимы также тогда, когда наука таких

фактов будет продвинутой так далеко, насколько это только возможно. Ибо

видимые факты указывают отчетливо через свою собственную внутреннюю сущность

на скрытый мир. Кто этого не видит, тот замыкает для себя загадки, которые

везде отчетливо проистекают из фактов чувственного мира. Он не желает

известные вопросы и загадки вообще видеть; поэтому он полагает, что все

вопросы могут быть отвечены через чувственные факты. Те вопросы, которые он

желает ставить, есть действительно также все, должные быть отвеченными через

факты, о которых ручаются, что они в течение будущего будут открыты. Это

можно признать без дальнейшего. Но почему должен также ожидать ответы в

известных вещах тот, кто вообще никаких вопросов не ставит? Кто стремится к

Тайноведению, говорит ничто другое, как что для него такие вопросы есть

само-очевидны и что их должно признать как полноправное выражение

человеческой Души. Наука, все-же, не может быть через это втиснута в

границы, что запрещают человеку непредвзятые вопросы.

На мнение, что человек имеет границы своего познания, которые он не мог

бы переступить и которые заставляют его останавиться перед невидимым миром,

должно быть, все-же, сказано: не может иметь место вообще никакое сомнение,