Раймонд Моуди

Жизнь после жизни

Другая причина, из-за которой трудно разговаривать о

смерти, несколько сложнее, поскольку коренится в самой природе

нашего языка. В основном, слова, составляющие человеческий

язык, относятся к вещям, знание о которых мы получаем благодаря

нашим физическим ощущениям, в то время как смерть есть нечто

такое, что лежит за пределами нашего сознательного опыта,

потому что большинство из нас никогда не переживали ее.

Таким образом, если мы говорим о смерти вообще мы должны

избегать как социального табу, так и языковой дилеммы, которая

имеет основание в нашем подсознательном опыте. В конце концов

мы приходим к эвфемистическим аналогиям. Мы сравниваем смерть

или умирание с вещами, с которыми мы знакомы из нашего

повседневного опыта и которые представляются нам весьма

приемлемыми.

Вероятно, одна из аналогий такого типа - сравнение смерти

со сном. Умирание, говорим мы себе, подобно засыпанию. Такого

рода выражения имеют место и в нашем повседневном языке и

мышлении, а также и в литературе многих веков и культур.

Очевидно, такие выражения были обычны и в Древней Греции.

Например, в Иллиаде Гомер называет сон 'братом смерти', а

Платон в своем диалоге 'Апология' вкладывает в уста своего

учителя Сократа, приговоренного Афинским судом к смерти

следующие слова: 'И если смерть есть отсутствие всякого

ощущения, -что-то вроде сна, когда спящий не видит далее

никаких снов, то она была бы удивительно выгодной. В самом

деле, я думаю, если бы кто должен был выбирать такую ночь, в

которую он так спал, что даже снов не видел и, сопоставив с

этой ночью все остальные ночи и дни своей жизни, сообразил бы,

сколько дней и ночей он прожил лучше и приятнее в сравнении со

всеми остальными ночами и днями пересчитать легко.

Итак, если смерть такова, то я, по крайней мере, считаю ее

выгодной, потому что все последующее время (с момента смерти)

оказывается ничем не больше одной ночи'. (Перевод взят из

'Собрания Творений Платона'. Петербург, Академия' 1823 г. , т.

1, стр. 81).

Та же аналогия используется и в нашем современном языке. Я

имею в виду выражение 'усыпить'. Если вы приносите к ветеренару

собаку с просьбой усыпить ее, вы обычно имеете в виду нечто

совсем иное, чем когда вы просите анестезиолога усыпить вашу

жену или вашего мужа. Другие люди предпочитают другую, но

сходную аналогию. Умирание, говорят они, похоже на забывание.

Когда человек умирает, он забывает все свои горести, исчезают

все мучительные и неприятные воспоминания.

Как бы ни были стары и широко распространены эти аналогии,

как с 'засыпанием', так и с 'забыванием', их все же нельзя

признать вполне удовлетворительными. Каждая из них дает

по-своему одно и то же утверждение. Хотя они и говорят это в

несколько более приятной форме, тем не менее обе они

утверждают, что смерть фактически есть просто исчезновение

нашего сознания навсегда. Если это так, то тогда смерть в

действительности не имеет ни одной из привлекательных черт

засыпания или забывания. Сон приятен и желателен для нас,

поскольку за ним следует пробуждение. Ночной сон доставляющий

нам отдых, делает часы бодрствования, следующие за ним, более

приятными и продуктивными. Если бы не было пробуждения, всех

преимуществ сна просто не существовало бы. Сходным образом

аннигиляция нашего сознательного опыта подразумевает

исчезновение не только мучительных воспоминаний, но также всех

приятных. Таким образом, при более тщательном рассмотрении ни

одна из аналогий не является настолько адекватной, чтобы дать

нам реальное утешение или надежду перед лицом смерти.

Существует, однако, другая точка зрения, которая не

приемлет утверждение, что смерть есть исчезновение сознания.

Согласно этой второй, возможно еще более древней концепции,

определенная часть человеческого существа продолжает жить даже