Петр Демьянович Успенский

Tertium organum (Часть 2)

Бога вести труднее всего, -- говорит он. --

Потому что если трудно найти первое начало всего, то не менее трудно

выразить в словах содержание абсолютно первого и старейшего начала, которое

есть причина всех вещей. Потому что как говорить о том, что не имеет ни

роду, ни различия, ни видов, ни индивидуальности, ни числа; и даже больше,

которое само не есть ни событие, ни то, с чем событие случается. Никто не

может правильно выразить его в целом. Оно велико, и поэтому его называют

Всем и Отцом Вселенной. Но нельзя у него предположить никаких частей. Потому

что Единое нераздельно и в то же время бесконечно, не в смысле своей

неисповедимости, а в том смысле, что оно не имеет измерений и границ. И

поэтому оно не имеет ни формы, ни имени. И если мы даем ему имя, мы делаем

это неправильно, как бы мы не называли его -- Единым, Добром, или Разумом,

или Абсолютным Существом, или Отцом, или Богом, или Творцом, или Господом.

Говоря все это, мы не даем Ему имени, а только по необходимости пользуемся

хорошими именами для того, чтобы они служили уму точками опоры и не давали

ему заблуждаться в других отношениях.

Из китайских философов мистиков наше внимание останавливают Лао-цзы (VI

век до Р. X.) и Чжуан-цзы (IV век до Р. X.) ясностью мысли, необыкновенной

простотой, с какой они выражают глубочайшие доктрины идеализма.

Сказания Лао-цзы

Дао, которое может быть выражено в словах, не есть Дао, имя, которое

может быть произнесено, не есть его вечное имя.

Дао не поддается чувству зрения, и поэтому называется бесцветным. Дао

не поддается чувству слуха и поэтому называется беззвучным. Дао не поддается

осязанию и поэтому называется бестелесным. Эти три свойства не могут быть

восприняты, и поэтому их можно слить в одно.

Непрерывное в действии, оно не может быть названо и поэтому

возвращается в ничто. Мы можем назвать его формой того, что не имеет формы;

образом того, что не имеет образа; текучим и неопределимым.

Есть нечто хаотическое, но полное, что существовало раньше неба и

земли. О, как тихо оно, как бесформенно и стоит одно, не меняясь, не

достигая всего без вреда для себя!

Его имени я не знаю. Чтобы обозначить его, я называю его Дао. Стараясь

описать его, я называю его великим.

Будучи великим, оно проходит; проходя, оно становится отдаленным;

становясь отдаленным, оно возвращается.

Закон Дао есть его собственная самопроизвольность.

Дао в своем неизменном аспекте не имеет имени.

Самые могущественные проявления действующей силы вытекают исключительно

из Дао.

Дао, как оно существует в мире, подобно великим рекам и морям, которые

принимают в себя ручьи из долин.

Великое Дао все проникает. Оно может быть одновременно и справа, и

слева.

Дао есть великий квадрат без углов, великий звук, который не может быть

слышен, великий образ, не имеющий формы.

Дао произвел единство; единство произвело двойственность;

двойственность произвела тройственность, тройственность произвела все

существующие объекты.

Кто действует согласно с Дао, становится одним с Дао.

Все говорят, что мое Дао велико, но непохоже на другие учения. Но

именно потому, что оно велико, оно кажется непохожим на другие учения. Если

бы оно имело с ними сходство, оно давно стало бы так же мало, как они.

Мудрый служит внутреннему, а не внешнему; он отбрасывает объективное и

держится за субъективное.

Мудрый занимается бездействием и передает поучения без слов.

Кто может сделать чистой мутную воду? Но предоставь ей стоять, и

постепенно она станет чистой сама собой. Кто может создать состояние

абсолютного покоя? Но предоставьте времени идти, и состояние покоя придет

само собой.

Дао вечно бездеятельно, однако оно ничего не оставляет несделанным.

Книжное учение приносит ежедневное увеличение (то есть увеличение

знания). Практика Дао приносит ежедневную потерю (то есть потерю незнания).

Повторяйте эту потерю опять и опять, и вы достигнете бездействия.

Практикуйте бездействие, и не будет ничего, чего бы вы не могли сделать.

Практикуйте бездействие, занимайтесь неделанием ничего.

Предоставьте всем вещам идти их естественным ходом и не вмешивайтесь.

Все в природе работает молчаливо.

У людей признание красоты предполагает идею безобразия и признание