Петр Демьянович Успенский

Tertium organum (Часть 2)

реальный, новый мир должен существовать

в каких-то совсем других формах, новых, несравнимых, несоизмеримых со

старыми. Затем двумерное существо должно избавиться от уверенности в

разделенности предметов его мира. Оно должно понять идею, что вещи,

кажущиеся ему совершенно разными и отдельными одна от другой, могут быть

частью какого-то непостижимого ему целого или иметь между собой много

общего, чего оно не замечает.

Умственный рост двумерного существа должен идти по пути признания

неизвестных ему раньше, общих свойств предметов, вытекающих из их сходного

происхождения или сходных функцией, непонятных на плоскости.

Раз двумерное существо признало возможность существования неизвестных

ему раньше общих свойств представлявшихся разными предметов, оно уже

приблизилось к нашему пониманию мира. Оно приблизилось к нашей логике, для

него уже становится понятно общее имя, то есть слово, не как собственное

имя, а как нарицательное имя, то есть слово, выражающее понятие.

'Идолы' двумерного существа, препятствующие развитию его сознания --

это собственные имена, которые оно само дает всем окружающим его предметам.

У него все предметы имеют каждое свое собственное имя, соответствующее его

представлению об этом предмете; общих имен, соответствующих понятиям, у него

нет. Только отделавшись от этих идолов, поняв, что имена могут быть не

только собственные, но и общие, оно получит возможность идти дальше,

умственно развиваться, приближаться к человеческому пониманию мира. Иначе

самая простая фраза, например

Иван и Петр -- оба люди,

будет иметь для двумерного существа вид абсурда и будет представляться

ему приблизительно так:

Иван и Петр -- оба Иваны,

или:

Иван и Петр -- оба Петры.

Иначе говоря, всякое наше логическое положение будет представляться ему

абсурдом. Понятно, почему это так должно быть. У него нет понятий;

собственные имена, из которых состоит его речь, не имеют множественного

числа. Ясно, что всякое множественное число нашей речи будет представляться

ему абсурдом.

Где же наши 'идолы'? От чего должны избавиться мы, чтобы перейти к

пониманию отношений многомерного мира?

Прежде всего, конечно, от уверенности, что мы правильно видим и ощущаем

и что реальный мир похож на тот мир, который мы видим. Мы должны мысленно

понять всю условность мира, воспринимаемого нами во времени и пространстве,

и понять, что реальный мир не может иметь с ним ничего общего. Понять, что

идеальный (реальный) мир нельзя представлять себе в формах. И затем понять

условность аксиом нашей математики и логики, относящихся к нереальному

феноменальному миру.

В математике нам поможет сделать это идея бесконечности. Нереальность

конечных величин в сравнении с бесконечными очевидна. В логике мы можем

основываться на идее монизма, то есть основного единства всего

существующего.

Логика Аристотеля и Бэкона в основе своей дуалистична. Если мы

действительно глубоко проникнемся идеей монизма, мы победим 'идола' этой

логики.

Основные аксиомы нашей логики сводятся так же, как математические

аксиомы, к тождеству и противоречию. В глубине их всех лежит признание одной

общей аксиомы -- именно, что всякое данное нечто имеет нечто, ему

противоположное; поэтому всякое положение имеет противоположение, всякая

теза имеет антитезу. Бытию всякой вещи противополагается небытие этой вещи.

Бытию мира противополагается небытие мира. Субъекту противопоставляется

объект. Субъективному миру -- объективный. 'Я' -- противопоставляется

'не-я'. Движению -- неподвижность. Переменности -- постоянность. Единству --

многообразие. Истине -- ложь. Добру -- зло. И в заключение -- вообще всякому

А противопоставляется не-А.

Признание реальности этих разделений необходимо для принятия основных

аксиом логики Аристотеля и Бэкона, то есть необходимо абсолютное и

бесспорное признание идеи двойственности мира -- дуализма. Признание

нереальности этих разделений необходимо для начала постижения высшей логики.

* * *

В самом начале этой книги мы должны были признать как факт

существование мира, и сознания, -- то есть 'я' и 'не-я', или признать

реальность двойственного деления всего существующего, потому что все другие