Петр Демьянович Успенский

Tertium organum (Часть 1)

не решился шить сапоги, а стал бы искать какой-нибудь

более верной профессии.

Формулы логики, как Аристотеля, так и Бэкона, сами по себе выведены из

наблюдения фактов, и ничего другого кроме содержания этих фактов в себе не

заключают и заключать не могут. Это не есть законы мышления, а только законы

внешнего мира, как он воспринимается нами, или законы нашего отношения к

внешнему миру.

Если бы мы могли представить себе 'логику' животного, то мы поняли бы

его отношение к внешнему миру. Наша главная ошибка относительно душевного

мира животных заключается в том, что мы приписываем им свою собственную

логику. Мы думаем, что логика одна, что наша логика есть нечто абсолютное,

существующее вне нас и помимо нас. Между тем это только законы отношения

нашего специфического 'я' к внешнему миру или законы, которые находит во

внешнем мире наше специфическое 'я'. Другое 'я' найдет другие законы.

Логика животного будет отличаться от нашей, прежде всего, тем, что она

не будет общей. Она будет существовать для каждого случая, для каждого

представления отдельно. Общих свойств, классовых, родовых и видовых

признаков категорий для животного существовать не будет. Каждый предмет

будет сам по себе, и все его свойства будут его специфическими свойствами.

Этот дом и тот дом -- это совершенно разные предметы для животного,

потому что это свой дом, а то чужой. Мы, вообще говоря, узнаем предметы по

признакам сходства, животное должно узнавать их по признакам различия.

Всякий предмет оно помнит по тому его признаку, который имел для него

наиболее эмоциональное значение. В таком виде -- то есть с эмоциональными

тонами, представления сохраняются в памяти животного. Легко видеть, что

такие представления сохранять в памяти гораздо труднее, и поэтому память

животного обременена больше нашей, хотя по количеству знаний и по количеству

того, что сохраняется в памяти, оно стоит много ниже нас.

Мы, раз увидев предмет, относим его к известному классу, роду и виду,

подводим его под то или другое понятие и связываем его в уме с каким-нибудь

'словом', то есть алгебраическим знаком, потом с другим, определяющим и т.д.

Животное не имеет памяти, у него нет этой умственной алгебры, при

помощи которой мы мыслим. Оно должно знать данный предмет и запомнить его со

всеми его признаками и особенностями. Ни один забытый признак уже не

вернется. Тогда как для нас все признаки подразумеваются в понятии, с

которым мы связали этот предмет. И мы можем найти его в памяти по любому его

признаку.

Из этого ясно, что память животного отягощена больше нашей и что именно

это есть главная причина, мешающая умственной эволюции животного. Его ум

слишком занят. Ему некогда двигаться вперед. Можно остановить умственное

развитие ребенка, заставляя его заучивать наизусть ряды слов и ряды цифр. В

таком положении находится животное. Это и объясняет тот странный факт, что

животное умнее в молодости.

У человека расцвет интеллектуальной силы приходится на зрелый возраст,

очень часто даже на старость. У животного как раз наоборот. Оно восприимчиво

только в молодости. К зрелому возрасту его развитие останавливается и к

старости, несомненно, идет назад.

Логика животного, если мы попытаемся выразить ее в формулах подобных

формулам Аристотеля и Бэкона, будет такова:

Формулу А есть А животное поймет. Оно скажет: Я есть Я и т.п. Но

формулы А не есть не А оно уже не поймет. Не А -- это уже понятие. Животное

скажет так:

Это есть это

То есть то

Это не то.

Или:

Этот человек есть этот человек (свой)

Тот человек есть тот человек (чужой)

Этот человек не тот (чужой -- это не свой).

Дальше нам еще придется вернуться к логике животных. Пока нам нужно

было только установить, что психология животных очень своеобразна и коренным

образом отличается от нашей. И она не только своеобразна, но и очень

разнообразна.

Среди известных нам животных, далее среди домашних животных,

психологические различия так велики, что ставят их на совершенно различные

плоскости. Мы не замечаем этого и ставим всех в одну рубрику -- 'животные'.

Гусь наступил лапой на арбузную корку, тянет ее носом и не может

вытащить, а поднять лапу у него не хватает соображения.