Петр Демьянович Успенский

Совесть: поиск истины (Часть 2)

бы следовать, найти путь, который можно было бы пройти

шаг за шагом - не ту школу, которую предложил Волшебник Ивану Осокину, где

человек должен был пожертвовать всем, прежде чем мог начать, прежде чем мог

узнать, на самом ли деле

245

Совесть: поиск истины

обладает школа тем 'важным знанием', которое он ищет. Он снова

отправился на Восток и в Индии и на Цейлоне обнаружил школы, которые очень

заинтересовали его, но тем не менее были не тем, что он искал. Он решил

продолжить свой поиск на мусульманском Востоке, в основном в русской

Центральной Азии и в Иране, но не успел, потому что его остановила Первая

мировая война, разразившаяся в августе 1914. Его возвращение в Россию в

условиях войны превратилось в долгий окольный путь через Лондон, Норвегию и

Финляндию. Он достиг Петербурга в ноябре 1914, где в начале 1915 прочитал

лекции, основанные на материале путешествий по Индии и Цейлону. На лекциях

'Проблемы смерти' и 'В поисках чудесного' в аудитории было более тысячи

человек. Впоследствии многие слушатели его лекций встречались с ним или

писали ему. (Он, вероятно, мог основать собственную 'школу', если бы сумел

найти компромисс с честностью и нравственной чистотой, которые отличали его

на протяжении всей жизни.) После Пасхи он отправился в Москву, где снова

читал лекции;

двое из числа слушателей сообщили ему о существовании местной группы,

занимающейся оккультными исследованиями. Через них Успенский встретил

Гурджиева. В первой главе книги 'В Поисках Чудесного' Успенский передал

некоторые из своих разговоров с Гурджиевым, происходивших в первую неделю

знакомства. Из этих бесед видно, что их общение не походило на

взаимоотношения учителя и ученика. Видно и то, что Успенский был принят

Гурджиевым как мыслитель и писатель далеко не средней величины.

Перед тем как вступить в группу Гурджиева, Успенский объяснил, что

будучи писателем, он должен иметь свободу в выборе того, что он будет

писать, а что нет. Он не мог дать обещание держать в тайне все, чему мог

научиться у Гурджиева; более того, он многие годы работал над проблемой

пространства и времени, высших измерений, с идеей эзотеризма и тому

подобного, и поэтому ему будет очень трудно впоследствии отделить то, что

ему скажет Гурджиев, от того, что уже хранит и что может создать

впоследствии его мозг. Они договорились, что Успенский не напишет ничего без

понимания того, что он будет писать, и 1921 году в Константинополе, как раз

перед отъездом Успенского в Англию, Гурджиев полностью разрешил ему писать

обо всем, что касалось учения и системы.

Успенский должно быть начал писать на эти темы вскоре после прибытия в

Лондон, потому что первый вариант рукописи книги 'Фрагменты неизвестного

учения' датирован '1925, Лондон'. Однако Успенский уже познакомился с Г. Р.

С. Мидом, и, коща он узнал, что одна из книг Мида носила название 'Фрагменты

забытой веры', он понял, что название придется изменить. (Тем не менее,

когда главы из этой книги читались в его группах в Лондоне, их называли

всегда 'из Фрагментов'.) Он по-прежнему работал над текстом, когда в

сентябре 1939 на-

246

П. Д. Успенский

чалась Вторая мировая война; даже в этом случае должно предстать

необычайной жертвой то, что он в течении жизни не стал заниматься

публикацией своего плодотворного труда. Фактически, после трех лет работы с

Гурджиевым Успенский издал только книги, написанные ранее 'Странную Жизнь

Ивана Осокина', 'Новую Модель Вселенной' и вообще ничего из того, что

касалось Системы. Все три книги о Системе и Работе были опубликованы женой

Успенского уже после его смерти - 'Психология Возможной Эволюции Человека',

'В Поисках Чудесного; Фрагменты Неизвестного Учения' и 'Четвертый Путь'.

После той недели встреч с Гурджиевым в Москве Успенский должен был

возвратиться к своей работе в Петербурге, и уже была осень, когда Гурджиев

приехал в Петербург. Успенский представил Гурджиева в своих группах, и в

Петербурге началось представление Системы и практическое изучение методов

развития, которое продолжалось почти все три года войны и революции.

Успенский обладал необыкновенно ясным восприятием современного

положения, поскольку принимал в расчет не только то значение, которое имели