музыку
для призрака, и иногда мне казалось, что мы все сошли с ума. И все-таки жить
в этом безумии было бесконечно интереснее, чем вести обычную жизнь; кроме
того, неослабевающая сила потока никак не могла быть плодом больной
фантазии. Поток и есть та дорога, что ведет к подлинной реальности, все
остальное лишь сон.
Мы довольно скоро оценили преимущества развоплощенного гуру. Во-первых,
Тоша всегда находился рядом. Он всегда откликался на зов, и пообщаться с ним
можно было в любое время суток. Если Тоша был в этот момент занят, он сразу
же говорил об этом. Во-вторых, у нашего мастера больше не было палки, чтобы
погонять нас. Впрочем, он и при жизни не заставлял нас ничего особенно
делать, наша дисциплина была совершенно добровольной и естественной. Но
теперь вся работа зависела только от нас: если бы мы не стали ничего делать,
Тоша просто не смог бы нас заставить.
Как следствие, наша ответственность неизмеримо возросла. Например, во
времена первой группы, если какое-то из его наставлений или техник нас не
интересовали, мы просто это игнорировали, теперь же все обучение строилось
на чувстве тонкого слуха: если мы не слушали, ничего и не происходило.
Развитие тонкого слуха происходило постепенно. И дело не в том, что
воспринимать Тошины мыслеформы было сложно. Как и в земной жизни, он
выражался кратко и ясно, и сам процесс слышания не составлял никакой
проблемы. Сложность заключалась в том, чтобы не путать его голос с другими
голосами, которыми наполнено пространство. Этими другими голосами могли быть
как наши собственные мысли, так и искусные демонические подделки под Тошины
интонации, а также голоса и мысли других существ, которые могли быть нашими
друзьями и помогать группе. Отличить их от голоса Тоши было сложно до тех
пор, пока мы не освоились в этом новом для нас невидимом мире.
Довольно скоро, впрочем, мы научились безошибочно отличать Тошино
присутствие от своих фантазий и посторонних явлений. Как-то он заметил, что
если существует хотя бы малейшее сомнение в подлинности его присутствия,
значит, это не он. Все оказалось крайне просто.
Проблемы с идентификацией возникали, впрочем, лишь тогда, когда кто-то
из нас общался с Тошей один на один, без страховки. Если мастер приходил к
группе, никаких сомнений не возникало. Тошино появление, присутствие и
исчезновение, а также ясность его указаний были настолько же очевидны, как
если бы он находился с нами физически. Для облегчения индивидуальной связи с
ним Тоша дал нам специальный знак.
Этот знак можно использовать в медиумической связи. Как видно из
рисунка, это вариант защитного знака ИМ с антенной наверху. Нижняя часть
знака 'надевается' на медиума, защищая его от нежелательных вторжений, а
'антенна' помогает настроиться на источник информации.
Чтобы общаться с группой, Тоша часто использовал кого-либо из нас в
качестве медиума. 'Проводить' Тошу было интересным занятием. Он буквально
входил в твое тело. В голове возникало такое ощущение, как будто на нее
надевали тяжелый шлем. Сознание оставалось ясным, но язык тебе уже не
принадлежал. Если ты не был согласен с тем, что говорилось через тебя,
возразить ничего не удавалось - язык отказывался тебе служить. Ты мог
произносить лишь то, что хотел сказать Тоша. Память медиума фиксировала
проведенную информацию лишь частично, а иногда выключалась совсем, поэтому
другим приходилось пересказывать содержание разговора. Иногда, когда Тоша не
мог пробиться к кому-нибудь из нас из-за нашей невнимательности, он мог
попросить передать что-либо другому. Если того, кому было адресовано
сообщение, не было рядом, Тоша просил записать текст и передать его позже.
Мы записывали также важные вещи, имеющие отношение ко всей группе.
Однажды Джон уехал в Бурятию, где он собирал лекарственные травы, и
позвонил оттуда в Ленинград. В этот момент мы находились на связи с Тошей
через медиума, Тоша попросил дать медиуму трубку и поговорил с Джоном.
Однако самым сильным вариантом общения с мастером была совместная
медитация. Еще при жизни Тоша стал для нас окном, распахнутым в
бесконечность. Теперь же, превратившись в сгусток летучей энергии, он стал в
прямом смысле выходом наверх. Там, за ним, ощущались такая мощь и поддержка,
что смотреть вверх было больно.