Илья Беляев

Острие Кунты (Часть 2)

музыку

для призрака, и иногда мне казалось, что мы все сошли с ума. И все-таки жить

в этом безумии было бесконечно интереснее, чем вести обычную жизнь; кроме

того, неослабевающая сила потока никак не могла быть плодом больной

фантазии. Поток и есть та дорога, что ведет к подлинной реальности, все

остальное лишь сон.

Мы довольно скоро оценили преимущества развоплощенного гуру. Во-первых,

Тоша всегда находился рядом. Он всегда откликался на зов, и пообщаться с ним

можно было в любое время суток. Если Тоша был в этот момент занят, он сразу

же говорил об этом. Во-вторых, у нашего мастера больше не было палки, чтобы

погонять нас. Впрочем, он и при жизни не заставлял нас ничего особенно

делать, наша дисциплина была совершенно добровольной и естественной. Но

теперь вся работа зависела только от нас: если бы мы не стали ничего делать,

Тоша просто не смог бы нас заставить.

Как следствие, наша ответственность неизмеримо возросла. Например, во

времена первой группы, если какое-то из его наставлений или техник нас не

интересовали, мы просто это игнорировали, теперь же все обучение строилось

на чувстве тонкого слуха: если мы не слушали, ничего и не происходило.

Развитие тонкого слуха происходило постепенно. И дело не в том, что

воспринимать Тошины мыслеформы было сложно. Как и в земной жизни, он

выражался кратко и ясно, и сам процесс слышания не составлял никакой

проблемы. Сложность заключалась в том, чтобы не путать его голос с другими

голосами, которыми наполнено пространство. Этими другими голосами могли быть

как наши собственные мысли, так и искусные демонические подделки под Тошины

интонации, а также голоса и мысли других существ, которые могли быть нашими

друзьями и помогать группе. Отличить их от голоса Тоши было сложно до тех

пор, пока мы не освоились в этом новом для нас невидимом мире.

Довольно скоро, впрочем, мы научились безошибочно отличать Тошино

присутствие от своих фантазий и посторонних явлений. Как-то он заметил, что

если существует хотя бы малейшее сомнение в подлинности его присутствия,

значит, это не он. Все оказалось крайне просто.

Проблемы с идентификацией возникали, впрочем, лишь тогда, когда кто-то

из нас общался с Тошей один на один, без страховки. Если мастер приходил к

группе, никаких сомнений не возникало. Тошино появление, присутствие и

исчезновение, а также ясность его указаний были настолько же очевидны, как

если бы он находился с нами физически. Для облегчения индивидуальной связи с

ним Тоша дал нам специальный знак.

Этот знак можно использовать в медиумической связи. Как видно из

рисунка, это вариант защитного знака ИМ с антенной наверху. Нижняя часть

знака 'надевается' на медиума, защищая его от нежелательных вторжений, а

'антенна' помогает настроиться на источник информации.

Чтобы общаться с группой, Тоша часто использовал кого-либо из нас в

качестве медиума. 'Проводить' Тошу было интересным занятием. Он буквально

входил в твое тело. В голове возникало такое ощущение, как будто на нее

надевали тяжелый шлем. Сознание оставалось ясным, но язык тебе уже не

принадлежал. Если ты не был согласен с тем, что говорилось через тебя,

возразить ничего не удавалось - язык отказывался тебе служить. Ты мог

произносить лишь то, что хотел сказать Тоша. Память медиума фиксировала

проведенную информацию лишь частично, а иногда выключалась совсем, поэтому

другим приходилось пересказывать содержание разговора. Иногда, когда Тоша не

мог пробиться к кому-нибудь из нас из-за нашей невнимательности, он мог

попросить передать что-либо другому. Если того, кому было адресовано

сообщение, не было рядом, Тоша просил записать текст и передать его позже.

Мы записывали также важные вещи, имеющие отношение ко всей группе.

Однажды Джон уехал в Бурятию, где он собирал лекарственные травы, и

позвонил оттуда в Ленинград. В этот момент мы находились на связи с Тошей

через медиума, Тоша попросил дать медиуму трубку и поговорил с Джоном.

Однако самым сильным вариантом общения с мастером была совместная

медитация. Еще при жизни Тоша стал для нас окном, распахнутым в

бесконечность. Теперь же, превратившись в сгусток летучей энергии, он стал в

прямом смысле выходом наверх. Там, за ним, ощущались такая мощь и поддержка,

что смотреть вверх было больно.