Флоринда Доннер

Шабоно (Часть 2)

между мной и Этевой.

Прижав к обвисшим грудям скрещенные руки, Хайяма хохотала до тех пор,

пока по ее морщинистым щекам не покатились слезы. -- Да, Этева готов взять

первую попавшуюся женщину, -- сказала она. -- Но тебя он боится. -- И

наполовину высунувшись из гамака, Хайяма прошептала: -- Шапори -- это не

обычный мужчина. Он не захочет иметь тебя для собственного удовольствия.

Шапори. необходимо иметь в своем теле женское начало. -- Тут она снова

откинулась в гамак. -- А ты знаешь, где находится женское начало? --Нет.

Старуха посмотрела на меня, как на полоумную. -- Во влагалище, --

наконец выговорила она, задыхаясь от смеха.

-- По-твоему, Пуривариве мог бы меня похитить? -- насмешливо спросила

я. -- А по-моему, он слишком стар, чтобы интересоваться женщинами.

Глаза ее раскрылись в искреннем изумлении. -- Ты что, ничего не видела?

Тебе никто не рассказывал, что старый шапори будет покрепче любого мужчины в

шабоно? -- спросила она. -- Бывает, по ночам этот старик ходит из хижины в

хижину и трахает всех женщин подряд, не зная устали. А на заре, возвращаясь

в лес, он свеж и полон сил как ни в чем не бывало. -- Хайяма, правда,

заверила, что Пуривариве не стал бы меня похищать, ибо ему уже ничего не

нужно. Она, однако, предупредила меня, что есть и другие шаманы, не столь

могущественные, как этот старик, которые вполне на это способны.

Закрыв глаза, она громко вздохнула. Я было подумала, что она уснула, но

словно почувствовав, что я собираюсь подняться, старуха резко обернулась,

положила обе руки мне на плечи и спросила дрогнувшим от волнения голосом: --

Знаешь, почему тебе так нравится у нас? Я недоуменно взглянула на нее и не

успела открыть рот, чтобы ответить, как Хайяма продолжила: -- Ты счастлива у

нас, потому что у тебя нет никаких обязанностей. Ты живешь как мы. Ты хорошо

выучилась говорить по-нашему и знаешь многие наши обычаи. Для нас ты не

ребенок и не взрослый, не мужчина и не женщина. Мы ничего от тебя не

требуем. Иначе ты бы стала обижаться на нас. -- Глаза Хайямы, удерживавшие

мой взгляд, так потемнели, что мне стало не по себе. На ее морщинистом лице

они казались громадными и яркими, словно горели каким-то неистощимым

внутренним светом. После долгой паузы она добавила с вызовом: -- Если бы

тебе довелось стать женщиной шапори, ты была бы очень несчастлива.

В ее словах я почувствовала угрозу. Тем не менее, городя в ответ всякую

чепуху в свою защиту, я внезапно поняла, что она права, и мне неудержимо

захотелось рассмеяться.

Старуха ласково прижала пальцы к моим губам. -- В дальних уголках леса,

где обитают хекуры зверей и растений, живут могущественные шапори, --

сказала Хайяма.

-- Во мраке ночи эти мужчины сходятся с прекрасными женскими духами.

-- Я очень рада, что я не прекрасный дух, -- сказала я.

-- Нет. Ты не красавица. --Я не в состоянии была обидеться на нелестное

замечание Хайямы, сказанное под вкрадчивый смех и с чуть насмешливым

взглядом. -- Однако для многих из нас ты особа необычная.

С неожиданной нежностью в голосе она принялась объяснять мне, почему

Мокототери так хотели забрать меня к себе в шабоно. Их интерес ко мне был

вызван не теми традиционными причинами, по которым индейцы ищут дружбы с

белыми, -- получением мачете, посуды и одежды, -- но тем, что по мнению

Мокототери, я обладаю некоей силой. До них дошли слухи и о том, как я

вылечила маленькую Тешому, и о случае с эпеной, и о том, как Ирамамове

увидел отражение хекур в моих глазах. Они даже видели, как я стреляла из

лука.

Все мои попытки внушить старухе, что никакой особой силой я не обладаю,

и один лишь здравый рассудок помог мне вылечить простуженного ребенка,

оказались тщетными. Я стала доказывать, что и ее можно считать

обладательницей дара исцеления, -- она ведь вправляет кости и готовит

какие-то тайные отвары из внутренностей животных, кореньев и листьев для

лечения укусов, царапин и порезов. Но все мои доводы пропали впустую. Для

нее существовала громадная разница между вправлением кости и заманиванием

заблудшей души ребенка обратно в тело.

На это, подчеркивала она, способен только шапори.

-- Но это же Ирамамове вернул ее душу, -- упорствовала я. -- Я только

вылечила ее от простуды.

-- Нет, не он, -- настаивала Хайяма. -- Он слышал твои заклинания.