Флоринда Доннер

Жизнь-в-сновидении (Часть 2)

я сомневалась, есть ли здесь женщины на самом деле,

и не был ли звук их шагов, шепота и смешков лишь плодом моего

воображения. Но всякий раз, когда я уже была готова поверить в

то, что все это -- моя фантазия, я слышала, как одна из них

возится в патио. Тогда, охваченная новой страстью, ожиданием и

волнением, я бежала за дом -- только для того, чтобы убедиться,

что меня снова перехитрили. Тогда я поверила, что женщины,

будучи настоящими магами, имеют, как летучие мыши, какую-то

внутреннюю систему, вроде эхолокации, которая предупреждает их

о моем появлении.

Моя досада на их таинственность исчезала лишь на кухне,

при виде экзотических продуктов, которые они оставляли для

меня. Изысканность блюд вполне компенсировала их небольшое

количество. Я все время была голодна и с большим удовольствием

ела их удивительную пищу.

В один из дней, как раз перед наступлением сумерек, я

услышала мужской голос, мягко зовущий меня по имени из-за дома.

Я выбежала в коридор и так обрадовалась, увидев смотрителя, что

чуть не запрыгала вокруг него, как собака. Не в состоянии

сдержаться, я расцеловала его в обе щеки.

-- Осторожно, нибелунга! -- Он произнес это голосом и

тоном Исидоро Балтасара. Я отпрянула, широко раскрыв глаза от

удивления. Он подмигнул мне и добавил:

-- Не увлекайся. То, что ты узнаешь, даст тебе

преимущество передо мной.

Мгновение я не знала, как реагировать на его слова. Но

когда он рассмеялся и успокаивающе похлопал меня по спине, я

окончательно расслабилась.

-- Как хорошо, что мы встретились, -- сказал он мягко.

-- Эго просто удивительно, что мы встретились, -- неловко

улыбнулась я и спросила его, где все остальные.

-- Они вокруг, -- сказал он неопределенно. -- Сейчас они

таинственны и недоступны, но присутствуют всегда.

И, заметив мою растерянность, добавил:

-- Потерпи.

-- Я знаю, что они где-то рядом, -- прошептала я. -- Они

оставляют мне пищу.

Я оглянулась через плечо и призналась:

-- Но я все время голодна, этого слишком мало.

Если верить смотрителю, это естественно для пищи силы --

никто никогда не получает ее достаточно. Он сказал, что готовит

себе сам -- рис и бобы с толстыми ломтями мяса или курицей -- и

ест один раз в день, но всегда в разное время.

Потом он повел меня к себе. Он жил позади кухни в большой

комнате, беспорядочно загроможденной разрозненными скульптурами

из дерева и железа. Воздух, наполненный тяжелым ароматом

жасмина и эвкалипта, с трудом проникал сюда из-за плотно

задернутых занавесок. Смотритель спал на раскладной койке,

которую держал сложенной в кладовке, когда не пользовался ею, и

ел за маленьким, с тонкими ножками, столиком старинной

английской работы.

Он признался, что, как и таинственные женщины, не выносит

распорядка. Ему было все равно -- день на дворе или ночь, утро

или полдень. Он подметал дворики и сгребал листья на поляне,

когда чувствовал, что ему хочется это делать; были ли в это

время цветы или листья на земле -- не имело значения.

Следующие несколько дней я провела отвратительно, пытаясь

приспособиться к этому, казалось, беспорядочному образу жизни.

Скорее вынужденно, чем из желания быть полезной, я помогала

смотрителю в его работе по дому. Кроме того, я неизменно

получала приглашение разделить с ним трапезу. Блюда были так же

изысканны, как и его общество.

Я была уверена, что на самом деле он больше чем просто

смотритель, и делала все возможное, чтобы своими расспросами

застать его врасплох. Бесполезный прием, -- я никогда не

получала нужных ответов.

-- Откуда ты? -- внезапно спросила я его за столом в один

из дней. Он оторвал глаза от тарелки и с таким видом, будто

ждал этого вопроса, покорно показал на горы на востоке,

выглядевшие как картина за распахнутым окном.

-- С гор Бакатете? -- голос выдавал мое недоверие. -- Но

ведь ты не индеец.

-- Мне кажется, только нагваль Мариано Аурелиано, Делия и

Хенаро Флорес -- индейцы, -- заметила я смущенно. И, ободренная

выражением удивления и интереса, появившимся на его лице,

добавила, что, по-моему, Эсперанса вообще находится выше

расовых отличий.

Перегнувшись через стол, я таинственным тоном поведала ему

то, о чем уже говорила Флоринде:

-- Эсперанса родилась не как человек, она была создана