Сатпрем

Шри Ауробиндо. Человеческий цикл (Часть 1)

и эстетиче-скому

вкусу, а также совершенству и чистоте художественного метода, разработанного

согласно канонам разума и эстетического вкуса, претендовало на звание

классического искусства; но правомерность подобного притязания, как и

излишне жестких разграничений, на которых такое искусство основывается,

представляется весьма сомнительной. Дух истинного, великого классического

искусства и поэзии должен выявлять универсальное и подчинять выражение

индивидуального универсальной истине и красоте, точно так же, как дух

романтического искусства и поэзии должен выявлять все своеобразное и

индивидуальное, и зачастую он делает это с такой силой или с такой живой

выразительностью, что универсальное в его творениях отходит на задний план;

тем не менее именно на основе универсального всякое истинное искусство -

романтическое ли, классическое ли - созидает и наполняет содержанием свои

формы. В действительности любое великое искусство содержит в себе как

классический и романитический, так и реалистический элемент - под реализмом

понимается здесь предпочтительное выявление внешней истины вещей, а не тот

извращенный, вывернутый наизнанку романтизм 'реальной действительности',

который чрезмерно выпячивает безобразное, заурядное или патологическое и

выдает это за окончательную истину жизни. Принадлежность великого

произведения тому или иному типу искусства определяется тем, какому элементу

оно отдает предпочтение и насколько подчиняет остальные его преобладающему

влиянию. Но классическое искусство тоже творит на основе широкого видения и

вдохновения, а не интеллектуального процесса. Классическое искусство и

литература низшего вида - если оно действительно классическое, а не

псевдоклассическое (как это часто бывает), рассудочно подражающее внешней

форме и методу искусства классического, - может явить произведение

значительной, хотя и гораздо меньшей силы, но существенно уступающее

образцам истинного творчества в широте и глубине содержания; ибо на эту

неполноценность оно обрекло само себя принципом интеллектуального

построения. Оно почти всегда стремительно вырождается в формальное или

академическое искусство, лишенное истинной красоты, лишенное жизни и силы,

ограниченное своей рабской преданностью форме и воображающее, что всего

можно достичь, если соблюдать определенную форму, следовать определенным

канонам построения и подчиняться определенным стилистическим правилам или

методическим принципам. Оно перестает быть искусством и превращается в

холодное и механическое ремесленничество.

Это стремление утвердить в первую очередь (а иногда даже почти

исключительно) власть разума и эстетического вкуса в созидании и понимании

прекрасного объясняется складом ума - скорее критическим, нежели творческим;

и в своей теории творчества такой критический ум впадает в существенное

заблуждение. Любой творческий процесс (чтобы произведение искусства было

совершенным) должна направлять внутренняя способность различения, постоянно

отбирающая и отсеивающая элементы в согласии с принципом истины и красоты,

который всегда остается верным закону гармонии, пропорции, органической

связи форм с идеей; в то же время существует совершенное соответствие идеи

духу, природе и внутренней структуре произведения, выражающего явленную душе

и разуму красоту, - его сварупе (svaruРpa) и свабхаве (svabhaРva).

Следовательно, эта внутренняя способность различения отвергает все чуждое,

излишнее, бесполезное, все, что уводит в сторону, размывая и искажая,

перегружая или обедняя произведение, и в то же время своей верховной властью

отбирает и изыскивает все, что может выявить полную истину, совершенную

красоту, самую сокровенную силу. Но это различение осуществляется не

критическим интеллектом, как и гармония, пропорции, соотношения, возникающие

в процессе различения, устанавливаются не с помощью закона,

сформулированного критическим разумом; способность различения органично

присуща природе и истине самого произведения, самого творчества, его

сокровенному внутреннему закону красоты и гармонии, который можно постичь

только видением, а не интеллектуальным анализом. Следовательно, способность

различения, присущая творцу, не имеет ничего общего с интеллектуальной