Александръ Фаминцынъ

Древне - Арiйскiе и древне - Семитскiе элементы въ

жертву людей (взрослыхъ и младенцевъ), предававшихся пламени. Обычай сожиганiя людей въ честь Ваала-Молоха перенесенъ былъ финикiянами и въ Карфагенъ, а оттуда-въ Сардинiю, главнйшую Карфагенскую провинцiю. Жертвоприношенiя эти частью повторялись перiодически, частью обусловливались особыми обстоятельствами общественной и частной жизни и имли, соответственно тому, характеръ то умилостивительный (когда постигали народъ бдствiя: война, засуха, чума), то обтный или благодарственный. Въ древнемъ Египт былъ сходный обычай сожигать живыхъ людей въ честь бога засухи и огня, Сета, или Сутеха (Тифона греческихъ писателей). Это имло мсто во время каникулъ, т.-е. въ пору сильнйшаго зноя. Въ Галлiи, въ культ Друидовъ, по словамъ греческихъ и римскихъ авторовъ, также существовали жестокiе жертвенные обычаи, обнаруживающiе влiянiе семитскаго культа Молоха; сооружались изъ прутьевъ колоссальныя человческiя фигуры, пустыя внутри; он наполнялись живыми людьми, иногда людьми и животными, и сожигалисъ.

Нельзя не видть остатковъ этого древняго семитско-галльскаго обычая въ нкоторыхъ жертвенныхъ обрядахъ, сопровождающихъ

возжиганiе ивановскихъ костровъ. Во Францiи встарину сжигались на ивановскомъ костр живыя кошки или лисицы, заключенныя въ корзинк или въ мшк. Въ Пиринеяхъ еще недавно существовалъ, а можетъ быть, еще и нын существует, обычай сожигать на ивановскомъ огн живыхъ змй. Раздирающiе крики и отчаянныя искривленiя тла сгорающихъ живыхъ животныхъ привтствовались толпой громкимъ ликованiемъ и бшеными плясками кругомъ огня, напоминающими неистовыя пляски и бснованiе ханаанскихъ народовъ кругомъ жертвенника Ваала-Молоха. Дальнйшее ослабленiе древняго семитскаго обычая представляетъ сожиганiе на ивановскомъ костр, костей мертвыхъ животныхъ (во Францiи) или лошадиной головы (въ Германiи). Въ одной галицко-русской купальской псн сохранилось воспоминанiе о сожженiи ('испеченiе') на ивановскомъ костр ('соботк') слпой кошки:

Долишняне! горишняне! Сходьтеся до насъ на соботку, Спечемы вамъ слпу котку'.

Въ Ижор (въ окрестностяхъ Петербурга) еще въ прошедшемъ столтiи наканун Иванова дня при пляскахъ сожигали на костр благо птуха. Эсты бросаютъ въ огонь ивановскаго костра разные предметы (камни, куски дерева, прутья и т. п.), въ качеств жертвенныхъ даровъ огню, произнося при этомъ: 'мн ленъ, огню- сорныя травы'.

Въ то время какъ во всхъ приведенныхъ случаяхъ, относящихся преимущественно до западной Европы, костры, возжигаемые въ пору высшаго солнцестоянiя, являются жертвенными огнями, на которыхъ богу небеснаго огня приносятся въ даръ живые и не живые предметы, они у славянъ боле или мене утрачиваютъ жертвенный характеръ, а прiобртаютъ предпочтительно символическое значение, служа какъ-бы эмблемой небеснаго огня, уничтожающаго и пожигающаго расцвтшую весною природу: у славянъ на ивановскомъ костр сжигается молодое дерево ('маикъ') или соломенная кукла ('Марена', 'Купало' и т.п.), или цвты и внки, служащiе символами божества весенняго плодородiя (ср. мой очеркъ: 'Богиня весны и смерти въ псняхъ и обрядахъ славянъ'. Встникъ Европы 1895 г. iюнь и iюль). Самый огонь ивановскихъ костровъ во многихъ мстахъ носитъ въ

народ характеристическiя названiя: 'живой огонь', 'царь огонь' (Новгородск. губ.), 'божiй огонь', 'небесный огонь'-'Himmels feuer'(въ Швабiи), и даже ' средо-лтнiй Ваалъ' -'Midsommersbaal' (въ Данiи).