Семир

Потоки Индии

девушек пошла на разведку, туда ли мы приехали: чтобы увериться на всякий случай, что всё успело встать на свои места -- хотя оно и так никуда не переворачивалось. Естественно, я чувствовала себя бодро и выспалась прекрасно: в подтверждение индуистской мысли, что сон -- только неправильная форма медитации. (Быть может, пройдёт время -- какие-нибудь тысячелетия, и он у людей исчезнет: как считал Шри Ауробиндо. Правда, не раньше, чем еда: а разве мы не способны получать вкусового удовольствия от одного только вида предметов?)

Хотя и другие тоже спали неплохо -- убаюканные чувством, что Свами Ди с индийской осторожностью на всякий пожарный случай сопровождает наш автобус до Дели: как Кришна, что умудрялся танцевать со всеми пастушками одновременно,-- но это тоже иллюзия. Я предполагаю, что рассказ другого человека о том же ашраме сильно отличался бы от моего: каждый находит свои идеалы. Если я позволила себе остановиться на деталях, то лишь потому, что мне хотелось представить современный вид некоторых духовных дилемм -- и соприкосновения культур.

В Индии я очень отключилась от дома и быта, почти не вспоминая о них. Но когда вернулась, меня встретили ветки вербы с разноцветными ниточками, которые украсила моя пятилетняя дочка, случайно найдя на улице обрезки махера,-- прямой аналог деревьев Шивы. Мужа за время моего отсутствия не мучила его обычная мигрень. Я застала его в состоянии полного покоя, хотя вестей из Индии у него не было: открытка, которую я послала из Пури, пришла как раз на следующий день после моего возвращения: ровно через три недели. Он как-то попытался представить, где я и что я, но оставил эту затею: 'к тебе было не пробиться: вокруг столько людей, как будто бы ты... была интимно близка со всей психологической группой.'-- 'Так и было!'-- рассмеялась я.

Но надо добавить, что тёплая атмосфера ашрама на самом деле имела мало общего с любовью, как её обычно понимают по телевизору. С точки зрения индуистских канонов медитации сексуальное страдание является неправильным распределением энергии -- которую можно направить на куда более привлекательные цели и переживания. Не берусь делать выводы -- но всё же было сильно похоже, что это действительно так. Когда я во время прощального костра я попыталась понять свои ощущения, сравнив чувство к Свами и окружающим с юношеской влюблённостью, которую я могла испытывать в студенческие годы лет пятнадцать назад, эта мысль улетела из моей головы, не успев даже сформироваться. За время пребывания в ашраме сексуальность отключилась настолько, что включить её обратно заняло некоторое время у меня и других психологинь, которых дома ждали объятия их мужей. Внутренне я сохранила к моим новым знакомым любовь, которую чувствовала в ашраме,-- но без привязанности, заставляющей возвращаться. Для меня в этом -- показатель духовного уровня учителя и просто человека: в умении не оставлять следа большего, чем это требуется для счастья других.

На эту тему есть интересная притча из 'Махабхараты'. К царю Джанаке: тому самому, что прекратил голод в стране и воспитал Ситу,-- как-то в гости пришла отшельница, привлечённая славой его мудрости. Захотев испытать, правда ли то, что о нём говорят, она, как говорит предание, проникла в его существо и связала его узами йоги. В ответ раджа, охватив её силу своей и отложив в сторону свой зонт -- символ царской власти, чтобы воздать ей уважение, сказал: 'Что же ты делаешь? Во-первых, я кшатрий, а ты, судя по-всему, брахманка -- и ты производишь смешение варн. Во-вторых, ты уже живёшь, как монахиня, я же ещё домохозяин -- и ты смешиваешь ступени жизни. В-третьих, может быть, где-нибудь твой муж ещё жив, а сказано: 'Не входи к супруге другого.' Силой йоги -- смесью амриты и яда -- ты действуешь по неведению или ради пустознайства: будь же мудрой, соблюдая закон!'