Семир

Потоки Индии

много жизней. 'Хотите остаться?'-- спросил Свами, отвечая на наши мысли. 'Очень хочу,'-- призналась я за себя и других. 'Можете остаться -- мы сменим билеты,'-- вполне серьёзно предложил Свами Ди. 'Нет -- у нас дела, мужья, дети... Карма!'-- с улыбкой сказали мы.

К прощанию Свами Ди подошёл с обычным творчеством, не выходящим за рамки финхорновских и индуистских канонов. Мы в храме образовали большой круг, вместе с колумбийцами и испанцами, и по очереди выразили своё отношение к тем 12-ти дням, что провели в ашраме. Казалось, от горя расставания и от благодарности просто нет слов -- но они нашлись: у каждого свои. Свами Ди начал сам, сказав, что его всегда приятно удивляет, как ведёт себя Ауровэллей, принимая всех (даже если он сам порой сомневался, стоит ли пускать кого-то),-- и что мы его тоже многому научили. Испанцы с колумбийцами больше рассказывали о работе над собой и говорили, как хорошо было с русской группой, наши просто по-русски душевно выражали признательность Свами Ди и организатору поездки. Слов было столько, что я впервые действительно устала переводить: до такой степени, что даже мысленно обратилась к Свами, чтобы он подбросил энергии в солнечное сплетение -- что он и сделал, точнее, не-сделал, срегулировав дисбаланс.

А ещё Свами провёл церемонию в индуистском стиле: которой прошлая русская группа несколько испугалась -- поэтому нам он объяснил: 'Это не какой-то особый ритуал, я делаю как понимаю'. Мы подходили по одному, и он клал руку на лоб и, сосредоточившись, говорил что-то почти про себя -- желая каждому своё, краской ставил на лбу точку-тику: как сказал -- для победы. Дарил буклеты о Шри Ауробиндо и индуистское покрывало -- покровом защиты набрасывая его на голову (а мне и ещё одной женщине, владевшей английским, кинул на плечи: возможно, решив, что нам голову от высших сил уже можно не хранить). И особым узлом завязывал на руке хипповскую верёвочку -- которую все наши девушки не снимали с руки много месяцев.

Мне было трудно уехать из ашрама и ещё по одной причине: несмотря на то, что истинное движение не достигается чудом, мне всё же сильно хотелось пережить ощущение потока энергии, родственное тому, что иногда переживала. И чаще всего оно было связано с привычно-христианским чувством вины, страданием и раскаянием, и с какими-нибудь заморочками -- по поводу своей ненужной жизни и общечеловеческого несовершенства мировой игры. Хотелось пережить его целиком вне боли, и ашрам мне казался для этого самым подходящим местом: поскольку тело было приведено в норму. Страдание и раскаяние мобилизуют силы на познание -- но это силы снизу: от асуров, а очень хочется -- весело и радостно -- обратиться к дэвам. После путешествия на восток Индии, где приходилось полагаться на себя, и после 12-часового добирания из Агры с группой, я уже приехала в ашрам столь душевно уставшей: и от непривычной энергии чужих мест, и от контакта с людьми -- что образ Шивы, танцующего на теле поверженного асура, был мне сердечно близок. Но и в ашраме я редко оставалась наедине -- лишь в последний вечер, когда для общения уже не требовалось слов, я почувствовала себя свободной от обязанностей и вернулась к своему сумасшедшему желанию.

Наш автобус в Дели отъезжал ночью, и когда все, прощаясь, столпились вокруг Свами, мне захотелось заручиться какой-то зацепкой, что я ещё когда-нибудь побываю тут: вдобавок я просто не могла душой вернуться в Россию, как следует не отключившись от всех индийских впечатлений. Свами Ди стремился выразить любовь каждому с той самоотдачей контакту, на который мы были способны в час ночи, и видя, что я не ухожу, с улыбкой коснулся моего лба ромбом сложенных пальцев, как будто раздвигает его пространство.