Семир

Потоки Индии

человек. Это самое радостное, что я увидела в ашраме. Если бы всегда конфликты решались, как там, подсказывая какое-нибудь совсем новое решение! Река жизни всё сделает сама, если не строить ей запруд. Я не нарочно не пришла тогда на медитацию: просто я не могла идти к людям в столь плохом настроении, как было у меня после нашего конфликта. Но в быту мы не склонны видеть жизнь игрой -- а кто-то играет в свою игру, что ещё хуже,-- и гибкость в социальных или в семейных отношениях допускать боимся, из ложного чувства долга или вцепившись в проверенный опыт. При том количестве ограничений, в которых мы живём, поток естественной гармонии еле течёт, и нас не подхватывает, и к нашим интересам не выносит.

Вопрос обиды чаще всего возникал в личных беседах Свами с людьми: он отвечал -- лучше простить и отпустить, потому что это мешает развиваться: понятно, это вполне телесная преграда на пути энергии. Мы не склонны прощать, потому что хотим этим изменить ситуацию: создать ей хотя бы обратный крен, если уж божественная гармония недостижима. Если посмотреть на явление позитивно, в этом отчасти проявляется даже наша коллективистская жертвенность: до Бога далеко, а есть привычка всё сделать ради другого -- пусть мне будет хуже. Равнодушие ещё хуже, если по-русски. Но гораздо легче прямо обвинить и себя, и знакомых, и близких во всех грехах -- чем постараться увидеть, как сделать так, чтобы всем было хорошо. Мы рвёмся спасать других любой ценой -- но религии недаром перепоручают это Богу.-- Так помолимся за врагов, пожелаем им всего наилучшего: пусть поток единства унесёт их куда подальше, за пределы нашей Вселенной! Пусть их пленит тепло божественной любви, пусть их скрутит вихрь мысли, пусть им на плечи навалится тяжесть Земли: вот тогда они увидят!... )

ДЕНЬ ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНОЙ ДРУЖБЫ

Днем мы отправились гулять в праздничный Харидвар -- по улицам толпами шли люди, из громковорителей неслась индуистская музыка: 'Говинда, харе Пуруша...', и к идущим подскакивали Хануманы с выкрашенными краской лицами. Харидвар был столь перегорожен полицейскими барьерами, ради рассредоточения толп, что к центру мы не добрались. Зато зашли в гости к другу Свами Брахмдэва -- в палатку йога, который приехал на праздник со своими родственниками. В его большом шатре было много людей и висели матерчатые иконы Ханумана и Кришны, и украшенный портрет его личного учителя: прищурившегося на один глаз старика с длинной бородой. Мы сели пить кока-колу, и народу пришло ещё больше. Индусы стали петь народные песни и танцевать народные танцы: не столько для нас, сколько для себя самих, конечно.

Мы удивились: что же, у этого йога столько родственников? 'На таком празднике все родственники',-- сказали нам индусы. Они плясали в шатре несколько часов, зазывая в круг и нас -- лучше вечер интернациональной дружбы и представить себе нельзя! Колоритный старик в оранжевом одеянии, с лицом, раскрашенным вишнуитскими вертикальными полосами, играл на барабане, индусы иногда солировали и хором подхватывали припев 'радэ, радэ, шау миладе' -- который стали подхватывать и мы.

Я спросила у Свами: что значат слова песни? 'Приходи, Кришна, поскорей приходи,'-- отвечал он. Я спросила про другую. 'Обращение к богу Кришне,'-- снова объяснил он. Задав тот же вопрос в третий раз, больше я спрашивать не стала: похоже, все народные песни поминали и звали Бога. Это мне напомнило индийскую программу телевизора, которую я смотрела в одной из гостиниц: передачу типа нашей 'Играй, гармонь любимая!' Люди разного возраста и вида танцевали перед статуей Дурги: это было похоже на самодеятельность -- но то, что они при этом обращались именно к богине, было несомненным.

С Дургой мы ещё встретились. Из шатра йога мы пошли к ашраму вдоль Ганги и по дороге посетили другой ашрам. Я как-то сказала Свами: не покажет ли он нам другие ашрамы и храмы? -- и после народных плясок он, видно, уловив общую радость от нашего общения с местными жителями, завёл нас в ашрам Дурги выпить чаю. Пока чай готовился, в комнате на коврах десяток женщин мощного вида играли на инструментах. 'Вот это самая Дурга, вот это она!'-- в упоении сказала мне подруга, с которой мы ходили вместе по храмам Бенгальского залива.