Семир

Потоки Индии

судеб: мудреца, создавшего таблицы, где записано предначертание всего живущего. По легенде Бригу оставил эти таблицы астрологам, а те передавали их из рода в род, делая по ним свои пророчества -- и в династиях астрологов эти варианты предсказаний хранятся и используются до сих пор.

Венере-Шукре дано умение воскрешать умерших. Но она покровительствует асурам: природным силам. Юпитер-Брихаспати не может одолеть вечно живое войско Шукры, пока не вынуждает его открыть свой секрет богам. Так Гуру-разум побеждает Шукру-природу -- но не раньше, чем овладевает тайной её вечной жизни. (Этот миф отражает типичный для мифологии конфликт между качествами Венеры и Юпитера. Можно сопоставить имя Шукры с греческим название планеты чувств Венеры -- Люцифер: 'несущая свет' -- которое тоже стало именем противника бога, хотя драматизм этой борьбы приобрел куда более неприятное направление. Изначально-природный образ этого конфликта воскрешает более древний индийский миф, где заря-Ушас борется с богом грозы-Индрой: своею важдрой он разбивает её колесницу, а сама она успевает скрыться за горизонт, являя хаотическую красочность заката до или после непогоды.)

В астрологии Венера -- добрая планета, хоть и уступает Юпитеру. А вот влияние Сатурна-Шани, сына Сурьи-солнца и Чайи-тени, традиционно считается 'злым'. Его имя значит 'бытие', и астрология связывает его с ограничениями времени и смерти. Это отразилось в индийской сказке о том, как он посетил супругов Шиву и Парвати при рождении их сына-Ганеши. Лишь только Шани, вняв просьбе Парвати, взглянул на младенца, как голова ребёнка засохла и отделилась от тела, и даже Шива, обладающий властью регенерации, не смог вернуть ей жизнь. Пришлось ему взять голову гулявшего неподалёку слона -- и отпрыском божественной пары стал слонёнок: верный помощник людей в быту. По сути этот миф -- поздняя попытка объяснить обожествление слона.-- Но функция Шани, подобная роли злой волшебницы в сказке о спящей красавице, здесь характерна.

О КАМА-СУТРЕ

Рядом с храмом Сурьи основания небольших храмов Санджны и Чайи: двух его жён, имена которых значат 'свет' и 'тень'. Все они, как и основание главного храма, покрыты сценами Кама-сутры: отражающими животворную энергию светила (которые обычно известны из храма в Кхаджурахо. Конарак лучше тем, что там нет такого обилия туристов.). Кама-сутра и свившиеся змеи: наги и нагини, обитатели прекрасных подземных миров индийской мифологии -- украшают низ храма; выше -- боги и мудрецы, достигшие освобождения. Некогда перед храмом проходили танцы, посвященные богу Солнца. Штат, где расположен Конарак, называется Орисса: это имя возводят к слову 'танец'. Сегодня танцоры показывают мастерство ритуального индийского танца на площадке в зелени недалеко от храма -- немногое изменилось за тысячу лет.

Сцены кама-сутры в Конараке и Кхаджурахо привлекают западных людей притягательностью любви -- как и Индия вообще. Здесь следует добавить, что Индия в этом, как и в других отношениях,-- очень безопасная страна, где вполне можно ездить в одиночку (во всяком случае её индуистский восток, но вероятнее всего, что и мусульманский запад). Может, из-за климата, располагающего к наслаждению, а не к борьбе -- а может, из-за повсеместного почитания шивалингама, она лишена сексуальных комплексов христианской цивилизации. Я помню забавный эпизод на развалинах Сарнатха, когда молодой человек, взявшийся мне их показать, узнав, что я русская, спросил: 'А в России секса нет?' Я сперва попыталась объяснить наши православные традиции, но потом почувствовала жалость к России и Западу в целом, потому что при взгляде из Индии в этих словах была очевидная правда.

Ни западная эротика, ни наша порнография не имеют ничего общего с тем естественным цветением чувств, которые непосредственно обнаруживает любой индус. И одна из моих спутниц восклицала, глядя на местных женщин: 'Как она повернулась! Как пошла! Да никакая эротическая модель, никакая суперзвезда в подметки не сгодится последней здешней нищенке в задрипанном сари!' Подобное ощущение хорошей зависти у меня возникало к живой женственности среднеазиатских женщин, от которых словно веяло дыханием магии, утраченной нами в мужском прагматизме западного мира. Мягкая чувствительность индусов, от которой столь комфортно в Индии (и которая через телештампы индийских фильмов слабо воспринимается лишь как излишняя сентиментальность), в жизни несомненно служит основой любви, которая многим западным людям и не снилась.