Кандыба Виктор Михайлович

Колдовство в России

'белый человек' (он носил белый мундир), с 'белой головой' (был белокур). Как известно, это и был убийца Пушкина.

Летом 1918 года Н. И. Бухарину довелось быть в Берлине, решая дела Брестского мира. Ктото из окружения рассказал ему о гадалке, которая жила на окраине города и по всему пользовалась популярнос тью, т. к. безошибочно предсказывала будущее.

Вместе с приятелем, другим революционеромбольшевиком, он за тотел посетить ее. Но то, что он услышал там, поразило его до глубины

Души.

Вы будете казнены в своей стране.

Поскольку это никак не вязалось с реальностью, т. к. он считался 'любимцем партии', то Бухарин переспросил:

Вы считаете, что советская власть падет?

При какой власти погибнете, сказать не могу, но обязательно в

России.

Через двадцать лет Сталин казнил Бухарина.

В январе 1789 года в Москве появился неизвестный человек. Носил он монашеское платье, именовался Логином Трифоновым Кочкаревым. родом был из Черкасс, имел 60 лет от роду, был 'с виду крепок, лицом смугл и волосом черн'.

Както, проходя мимо дома купца Ахлопкова, в Замоскворечье, он вдруг остановился и бросил в окна несколько пригоршней снега, говоря при этом:

- В этом доме будет пожар.

По тем временам действие сие было крайне подозрительным, а по тому Кочкарева арестовали как 'праздношатающегося и сумнительно го человека, сеющего вредные слухи'.

Не прошло и дня, как 'от неизвестной причины' дом Ахлопкова сгорел дотла.

О происшествии доложили главнокомандующему в Москве П. Д. Еропкину.

Генерал пожелал лично допросить Кочкарева.

- Кто ты такой? спросил генерал.

- Странник Божий, ответил арестант.

- Как ты узнал, что сгорит дом?

- Я и сам не знаю, начал Кочкарев, мне показалось, что дом уже тогда горел.

После минутной паузы генерал поинтересовался у него:

- Можешь ли ты сказать, что ожидает меня на этих днях?

- Вас ожидает большая радость, не мешкая ответил Кочкарев. И не дольше, как завтра.

На другой день Еропкин получил высочайший подарок: золотую табакерку с портретом императрицы, осыпанную драгоценными кам нями...

Чтобы избежать несчастья, т. к. этот странный человек, предсказав, может вызвать событие куда менее радостное, он был заключен генера лом в тюрьму. И не просто, а в секретную камеру, чтобы ничего не про сочилось наружу.

Главнокомандующий расценивал это событие достаточно значи тельным и тревожным. Как бы то ни было, он поспешил известить о нем в Петербург саму императрицу.

'Здесь появился человек, писал Еропкин, в монашеском одея нии, именующий себя... Кочкаревым. Сей человек в точности предсказал изъявленную ко мне милость Вашего Величества и многим другим разного звания московским людям, такая же участь их обстоятельно и весьма точно изъяснил, и некоторые предсказанные события уже свершились'.

На это донесение от императрицы был получен безотлагательный ответ: 'Отошлите сего человека к нам с обратным фельдъегерем'.

Кочкарева прямо из секретной камеры незамедлительно препрово дили в экипаж, который был отправлен в столицу. Генерал отослал во дворец письмо с фельдъегерем, в котором уведомлял императрицу, что 'сей человек, при всей его проницательности и дивном даре прорица ния будущаго, пагубныя последствия создать может, ибо предсказал, что в 1812 году в Россию вторгнутся несметныя вражеская силы и возьмут Москву, от которой не останется камня на камне. От сего предсказания может произойти великое смятение в умах'.

Естественно, личность Кочкарева заинтересовала государыню. В Петербурге он был подвергнут 'нарочитому' наблюдению тамошних медиков и ученых. В своем ответном письме Еропкину государыня писа ла: 'Петр Дмитриевич! Присланный вами Кочкарев есть человек необык новенный. Он и нам предсказал, что в 1812 году будет война, с разо рением для Москвы, и что война сия окончится нашей победою. Он предсказывает еще войну в начале XX столетия, со многими народами...'

Сведения о дальнейшей судьбе прорицателя отрывочны и скупы.

Николай I посещал известного московского блаженного и прори цателя Ивана Корейшу, имевшего обыкновение встречать посетителей самой скотской бранью и даже побоями.

Не любопытство, а все тот же страх, ощущение неверности, шат кости собственного бытия однажды заставили императора отправиться на окраину Петербурга, в лачугу гадалки Марфуши.

Николай явился к ней инкогнито в старой офицерской шинели сво его покойного брата Александра I.

Садись, не смущайся, встретила его провидица, указывая на лавку, хоть лавка эта не трон, зато на ней безопасней и спокойней...