Эдред Торссон

Северная магия: мистерии германских народов

как на научную или академическую рунологию, так и на оперативную или магическую.

Огромный вклад Буреуса в науку заключался в том, что он начал собирать шведские 'рунные камни' и делал с них зарисовки, верно интерпретируя их как древнескандинавские тексты. Прежде многих 'ученых' часто приводило в недоумение значение этих таинственных камней. Сотни подобных записей были скопированы и истолкованы Буреусом в начале семнадцатого века. Многие из этих памятников впоследствии исчезли, и единственное, что осталось от них, - это записи, сделанные рукой ученого. (Некоторые 'исчезнувшие' камни время от времени находят вмурованными в фермерские ограды или церковные стены, где их использовали как строительный материал в восемнадцатом веке!)

Как маг, Буреус использовал систему, являющуюся комбинацией рунического закона (как он понимал его), христианской кабалистики и западных магических традиций Парацельса и Агриппы. Он не применял в полной мере в своей практике теологическую и мифологическую традицию германцев, в основном по той причине, что в те дни она еще была мало изучена. Даже в наши дни величайшей проблемой является то, что основы Закона и Мифа еще плохо известны большинству магов. Тенденцией тех лет (а также нашего времени) было полагаться на уже известное, а не искать неизведанные пути.

Готическое движение семнадцатого века являлось не только выражением национальной воли шведских лидеров, но и подлинным проявлением возрождения магии. Оглядываясь на 'христианскую' практику Буреуса, можно сказать, что она была одновременно и совершенно 'еретической'. Христианские ортодоксы - как католики, так и протестанты - были настроены против ученого, но его спасала от их гнева тесная связь с королем. Густав Адольф создал особое учреждение, Королевский Антикварий, который возглавил Буреус и которому суждено было стать 'мозговым центром' готического движения. Именно в этот период Швеция стала настоящей мировой державой.

В наш век традиция и мифология древних тевтонов постепенно начинает привлекать к себе внимание и входить в жизнь их потомков. С середины XVII по середину XVIII столетий отмечался рост интереса к прошлому, но он носил преимущественно 'антикварный' характер. Ученые-гуманитаpии с удовольствием пополняли свои коллекции диковинок причудливыми древними экспонатами, и потому с жадностью набрасывались на каждый древний манускрипт, не понимая, в сущности, что они коллекционируют.

Приблизительно в 1750 году на европейском континенте и в Англии вновь начал пробуждаться интерес к германскому культурному наследию. В сфере искусств тевтоны (будь то немцы, англичане или скандинавы) пытались заставить работать на себя культурные ценности стран Средиземноморья. Это и послужило импульсом к возникновению романтизма, тогда как в области политики привело к реставрации республиканских и демократических ценностей. Английские парламентарии того времени видели в древних готах идеальную модель управления государством и противопоставляли ее христианской модели, наделявшей короля 'божественной властью'. Правление христианских королей было абсолютистским и, как мы сейчас говорим, тоталитарным.

В сфере культуры этот период (1750--1800) ознаменовался тем, что некоторые люди с развитым воображением начали осознавать значение общегерманского культурного союза. Англия, Германия и Скандинавия были соединены древними культурными связями. В дохристианскую эпоху эти культуры обладали одним языком и одним пантеоном богов и богинь, а также имели единые политические и культурные ценности. Эти древние связи живы и сегодня, но они существуют в скрытой форме.

В девятнадцатом веке романтизм достиг своего расцвета на территории Германии. В основе романтизма лежит желание заглянуть вглубь себя и увидеть, что в этой жизни представляет подлинную ценность. Это поворот к чувствам и к интуиции. На уровне индивидуумов романтизм отражает интерес к внутреннему миру, в том числе к 'ночной' стороне природы. На уровне государств он отражает интерес к древнему наследию народов.

И опять-таки, именно в Швеции нордические идеалы сильнее всего повлияли на движение романтизма. Но теперь влияние исходило не из королевского дворца, а от философов и художников.