Франц Хартманн

Магия (Часть 1)

мере подчиняется их прихотям и недостакам, и если он сменит слуг, это не изменит его положения. Человек с грубыми желаниями и вкусами становится прислужником своих вкусов: они диктуют ему его поступки, и он направляет все силы на то, чтобы потакать им; но тот, у кого нет низких желаний, которым он мог бы служить, независим, свободен и сам себе господин. Он победил материю и завершил битву с астральными элементами. Для него диссонанс больше не существует, и вибрации его очищенных элементов найдут отклик в вечно живом вселенском духе Любви.

Глава VI

ИЛЛЮЗИЯ

Разум рассеивает иллюзии и фантастические толкования вещей,

в которых воображение нарушает установленные для него границы.

Др. Кайрд

Первая сила, с которой мы сталкиваемся на пороге сферы души, — это пластическая и творческая сила разума. Человек сознаёт, что он может вопринять идеи и воплотить их в формы. Он не только живет в объективном мире, но и обладает своим собственным внутренним миром. В его власти быть единственным абсолютным правителем этого мира, хозяином его созданий и господином над всем, что содержится в нем. Он может править там верховной властью своей воли, и если в его мир вторгается идея, не имеющая в нём права на существование, в его власти изгнать её или позволить ей остаться и расти. Разум человека является верховным властителем этого мира, а советниками его выступают эмоции. Если разум, последовав предательским наставлениям эмоций, позволит дурным идеям вырасти, они могут набрать силу и свергнуть его, если только он не призовет на помощь Волю, чтобы подавить их бунт.

Этот внутренний мир, как и внешний мир, живёт своей собственной жизнью. Порой он тёмен, а в другие моменты — залит светом; его просторы и всё присутствующее в них реально для его обитателей, как физический мир реален для физических органов чувств; его горизонты могут быть шире или `уже и при ограниченности в одном охватывать необъятные пространства в другом; там есть свои прекрасные ландшафты и унылые пустоши, там выдаются свои безоблачные времена и бушуют грозы, там обитают свои дивные создания и ужасные чудовища.

Человек, наделенный интеллектом, имеет возможность уходить в этот мир когда пожелает — ни страдания плоти, ни физические враги не могут преследовать его там. Терзания материальной жизни отступают, но эмоции остаются.

Этот внутренний мир служит полем битвы для богов. Божества любви и ненависти, демоны вожделения, гордыни и гнева, бесы злобы, жестокости, мстительности, тщеславия, зависти и ревности порой правят там свой бал, возбуждая эмоции, и, если Разум не подчинит их себе, могут обрести достаточно силы, чтобы лишить его власти.

Разум опирается на Истину. Но всюду, где истиной пренебрегают, возникают иллюзии. Если мы теряем из виду высшее, более низкое начинает казаться нам высшим, и этим порождается иллюзия. Один — число Истины, Шесть — число иллюзии, поскольку Шесть не существует без седьмого, они — зримые порождения единицы, проявляющейся как шесть вокруг невидимого центра. Где есть шесть, должно быть и седьмое, хотя порой оно ничем не выдает свое присутствие. Один — число Жизни, шесть — число теней, из которых жизнь ушла.

Формы без жизни иллюзорны, и тот, кто ошибочно принимает форму за жизнь или принцип, для которого эта форма служит выражением, оказывается в плену иллюзии. Формы исчезают, но принцип, вызвавший их к жизни, остается. Задача форм — представлять принципы, и до тех пор, пока форма делает это правильно, принцип оживляет её; но если форма начинает служить иному принципу, отличному от того, что обеспечил её существование, её неминуемо ждет деградация и смерть.

Неразумные формы, созданные Природой, являются совершенным выражением тех принципов, которые они призваны представлять; только разумные существа способны притворяться. Каждое животное правдиво выражает внутренний характер, представленый его формой; только там, где вступает в действие интеллект, возникает возможность для обмана. Форма любого животного есть символическое выражение того состояния, которое характерно для его души, поскольку животное не является самовластным творцом формы. Однако разумный человек способен создавать свою форму сам, и если он подменяет принцип, соотносящийся с данной формой, каким-то иным, то она постепенно приходит в соответствие с этим новым извращённым принципом и становится его адекватным внешним выражением.