Майкл Муркок

Ритуалы бесконечности

выступ, чтобы обдумать свое неприятное положение. Вскоре его сморил сон. Проснулся он вечером от звуков кашля, раздавшихся сзади. Неожиданно повернувшись навстречу этим человеческим звукам, он не без удивления увидел изящную фигуру Штайфломайса, сидящего на скале прямо за ним.

- Добрый вечер, профессор Фаустаф. - Штайфломайс улыбался. Его черные глаза смотрели прямо и светились двусмысленным юмором. - Я нахожу этот вид довольно унылым, а вы?

Подавленное настроение оставило Фаустафа, и он рассмеялся этому замечанию. Штайфломайс на секунду даже растерялся:

- Почему вы смеетесь?

Фаустаф продолжал смеяться, его большая голова сотрясалась от хохота.

- Здесь, - проговорил он сквозь смех, - нет живых существ на сотни миль вокруг, с кем можно было бы поговорить.

- Это так, профессор, но… - И вы пытаетесь представить эту встречу как случайную? Куда же мы теперь направляемся, герр Штайфломайс? В Париж? Ждете самолет?

Штайфломайс улыбнулся:

- Думаю, что нет. В действительности мне оказалось довольно трудно обнаружить вас после уничтожения З-15. По-моему, З-15 - это ваш термин для обозначения детальной симуляции Земли?

- Да, но симуляция… Что это значит?

- Альтернативность, если вам так больше нравится.

- Вы каким-то образом связаны с Р-отрядами?

- Есть некоторая связь между мной и отрядами-разрушителями. Это подходящий термин. Создан вашим отцом?

- Да, как мне кажется. И что это за связь? Что такое Р-отряды? На кого они работают?

- Я посетил эту планету не только для того, чтобы ответить на ваши вопросы, профессор. Знаете, вы и ваш отец доставили моим патронам много хлопот. Вы даже не представляете, как много. - Штайфломайс улыбался. - Поэтому я так сопротивлялся выполнению приказов, направленных против вас.

- Кто это - ваши патроны, и какие это приказы?

- Они очень могущественные люди, профессор. Мне приказано убить вас, чтобы вы не могли мешать их планам.

- Кажется, вам нравится, что я доставляю им неприятности? - заметил Фаустаф. - Вы не противодействуете им? Вроде как ведете двойную игру. Вы на моей стороне?

- На противоположной, профессор, - их и ваши цели имеют много общего. Я противостою вам всем. Всем, кто занимается этими разрушениями и созиданиями. Я чувствую, что все должно умереть - медленно, загнивая… - Штайфломайс улыбался теперь более грустно. - Но я - послушный исполнитель. Я должен выполнять приказы вопреки моим собственным наклонностям.

Фаустаф засмеялся, невольно восхищенный притворством Штайфломайса:

- Значит, вы влюблены в смерть? Штайфломайс, казалось, воспринял этот вопрос как своего рода осуждение.

- А вы, профессор, влюблены в жизнь. А жизнь - ведь это так незрело, полуоформленно. Противопоставьте этому непреодолимое простодушие смерти.

- Вы как будто в юношеском заблуждении, - сказал Фаустаф наполовину для себя. - Вы не старались немного смягчиться?

Штайфломайс поморщился, уверенность покинула его, тогда как Фаустаф успокоился и был в довольно хорошем расположении духа, отвечая на вопросы Штайфломайса.

- Я думаю, что вы дурак, профессор. Я сделаю так, что ваша жизнь будет короче, чем у бабочки-однодневки. Наивны вы, а не я.

- Значит, вы не получаете удовольствия от жизни?

- Мое единственное развлечение заключается в изучении разложения Вселенной. Она умирает, профессор. Я продолжаю жить только затем, чтобы увидеть ее смерть.

- Если это правда, то какое значение имеет это для вас или для меня? Когда-нибудь все обязательно умрут, но это не отбивает у нас охоту жить.

- Но это же бессмысленно! - закричал Штайфломайс и вскочил. - Это бессмысленно! Все это не имеет значения. Посмотрите на себя. Как вы проводите время, воюя и проигрывая сражения при защите крохотной планеты - сколько это может продолжаться? Зачем вы это делаете?

- Мне это кажется стоящим. Вы не чувствуете жалости к людям, которые погибают при разрушении планет, - сколько это может продолжаться? Почему? По-моему, они должны иметь возможность прожить столько, сколько в состоянии.

- Но для чего они используют свои жалкие жизни? Они суетливы, материалистичны, узки - жизнь не дает им действительного наслаждения. Большинство даже не ценит искусство, которое создают лучшие из них. Они все и так мертвы. Это вам не приходило в голову?

Фаустаф возразил:

- Их радости настолько ограничены, что в этом я с вами согласен. Но они делают то, что им нравится. Их жизнь хороша сама по себе. И ведь не одни удовольствия делают жизнь стоящей.