Клирики

Классическая Демонология

телесного

врага, но и против Дьявола.

Где только селились монахи и монахини, там всегда объявлялась и огромная толпа

разнороднейших дьяволов. Они деловито расхаживали между монахами и искушали их,

одни - поглаживанием век, чтобы сомкнулись сном очи служителей Божьих, другие -

запуская монахам пальцы в рот, чтобы иноки святые зевали.

Рикальм, аббат Ментальской обители в Виртемберге, рассказывает о досаждениях,

сделанных как ему самому, так и другим. Дьяволы, без малейшего уважения к его

сану и возрасту, ругали его поганою волосатою мышью; пучили ему живот и бурлили

в брюхе; причиняли ему тошноту и головокружение; устраивали, чтобы руки у него

затекали так, что он не мог перекреститься; усыпляли его на клиросе и потом

храпели, чтобы другие монахи соблазнялись, думая, будто это он храпит. Говорили

его голосом, вызывали в горле перхоту и кашель, во рту - слюну и потребность

плевать, залезали к нему в постель, закладывали ему рот и нос так, что не

вздохнуть, заставляли его мочиться, кусали его в образе блох. Если он, чтобы

преодолеть искушение сна, оставлял руки поверх одеяла, дьяволы вталкивали их под

одеяло. Иногда за столом они отнимали у него аппетит, и тогда помогало одно

средство - проглотить немного соли, которой демоны боятся. Шелест, производимый

одеждою, когда человек движется, - для Рикальма, - жужжание дьяволов, равно как

и всякий звук, исходящий из человеческого тела или вещественных предметов, за

исключением колокольного звона: он - дело ангелов. Сипота, зубная боль, мокрота

в горле, обмолвки в церковном чтении, бред и метания больных, тоскливые мысли и

тысячи мелких движений души и тела - все это проявление дьявольского могущества.

Вот - монах: слушает чтение, а сам мотает вокруг пальца соломинку, - это

дьявольские сети. Все, что мы говорим хорошего, - это от ангелов, а все дурное -

от дьяволов. Так что бедный Рикальм признается, что он уже не знает, когда же и

что сам-то он говорит.

Дьяволов, - говорит Рикальм, - в воздухе - что пылинок в солнечном луче; более

того, самый воздух есть род дьявольского раствора, в котором утоплен человек.

Злые демоны окружают со всех сторон человека, 'как будто кто в море нырнул и

окружен со всех сторон, снизу и сверху водой'. 'Количество бесов так же велико,

как и число атомов солнца; в каждой складке жизни сидит демон. Ни в какое время

и ни в каком месте человек не обезопасен от них'. Почти боялись дышать, чтобы

злой дух не вселился в тело.

В скульптурах и картинах, украшающих церкви Средних веков, дьяволы изображены в

бесчисленных образах и видах, отразивших галлюцинации, которые преследовали

монахов. Во время службы - сколько раз их видели - они кувыркались пред алтарем,

лазили по хоругвям, играми в прятки между скамеек, катались по полу, висели с

капителей, тушили свечи, опрокидывали лампады, подкладывали разные мерзости в

кадила и даже подсовывали попу требник вверх ногами: вот до чего доходит их

дерзость! Чтобы развлечь внимание молящихся, они вмешивались в священные

песнопения, нарочно фальшивя и козлогласуя самым смешным образом, подсказывая

хористам самые непристойные и позорные обмолвки, либо, на самом трогательном

месте, возьмут, да и оборвут мехи у органа, и он, вместо величественного звука,

пискнет, хрюкнет и замолчит. А тем временем демон Тутивилл собирает с уст

молящихся каждую ошибку в чтении, каждый промах в произношении и вяжет из них

узел, который он в свое время, в день судный, принесет и развяжет пред

перепуганными душами. Девушек, одолеваемых грешными мыслями, и жен, не очень-то

верных мужьям своим, демон-искуситель подстерегает у исповедальных будок,

нашептывая из-за темных колонн коварные советы лгать духовному отцу, либо

замолчать пред ним грех свой. Более того: бывало и так, что сам духовник,

скрытый под капюшоном в глубине конфессионала, оказывался переодетым Дьяволом и

вместо слов увещания и прощения приводил кающегося в смертный грех отчаяния,

либо давал ему лукавые наставления, из которых истекал новый грех. В 'Золотой

легенде' Лонгфелло Люцифер, одетый священником, входит в церковь, становится на

колени, насмешливо удивляется, что домом Божьим слывет такое темное и маленькое

помещение, кладет несколько монет в церковную кружку, садится в исповедальню и

исповедует князя Генриха, отпуская ему грехи с напутственным проклятием, а потом

уходит дальше 'по своим делам'.

Грешники обычно терпели от дьяволов при жизни много меньше и даже иногда