несколько похоже на сумасшествие, но чем могла бы показаться первому граниту та
прелестная чайка в наших небесах?
'Думаю, что могу сказать, что день за днем, из года в год, я проводил более скурпулезные
испытания, чем любой ученый когда-либо проверял свою теорию или свой метод на
физическом плане.'
Но это метод во плоти.
Сорок лет исследований и уединений при общем человеческом непонимании...
Длительное путешествие, и, как мы увидим, опасное путешествие, по сравнению с
которым круглосветное плавание Дарвина на корабле Бигль покажется легкой прогулкой.
Но в конце этого путешествия мы, возможно, найдем эту 'проникающую' мощь, которая
высвободит из клетки 'миллионы золотых птиц'.
Что мне делать
с тем, из чего
не извлечь
нектара бессмертия?
Брихадараньяка
Упанишада, IV.5.4
Глава 7
Наша человеческая задача
ВСЕ время я пытался рассказать об этом невероятном открытии, ощущая нечто подобное
безысходности.
Это думающее орудие было дано нам, человечеству, для того, чтобы мы попытались
понять и поняли бы наконец наше уникальное положение, тогда как бедные виды до нас,
боровшиеся в своих болотах под палящим солнцем или под покровом льда, были
сожжены и появлялись вновь лишь по случаю. Пытались ли люди понять свое удушье и
свою мощь найти отсюда выход? Или же они собираются предоставить кровавому шансу
возможность найти выход из эволюционного тупика? 'Сражающаяся все-тупость, лига
глупости всех мастей, закупорила мир свинцовой крышкой, которая душит нас внизу', —
воскликнул Эрнест Ренар (*) уже в конце прошлого века.
(* Французский историк, философ и писатель (1823-1892), имевший отвагу подвергнуть
сомнению всемогущие церковные авторитеты своего времени.)
Но выход был еще не там. 'Путь', ведущий к выходу, непременно появляется, когда
взывает нужда. И я чувствовал подобно мыслящему и побитому свидетелю —
'ничтожному я', как сказал мой брат Вийон(*)
(* Франсуа Вийон, великий прoклятый и чувственный поэт Средних Веков (1431-?),
узнавший темницы некоторых епископов и много раз заточавшийся в тюрьму, достаточно,
чтобы познать скорбь 'человеческих братьев'. После приговора к повешению ему
смягчили наказание, и он исчез без следа.)
в своей Балладе Повешенных — волнующих душу приливов, которые могли бы изменить
все, балансируя на гребне четвертого миллиарда лет, на краю великого эволюционного
котла. Разве мы не пытались поймать ключ и выполнить нашу человеческую задачу,
которая всегда состояла не в том, чтобы изобрести то или иное хитроумное
приспособление, а открыть в нашем старом эволюционном каркасе то, что всегда было
готово идти дальше — и это то, что всегда было, в конечном итоге, потайным рычагом
всех этих миллиардов попыток: победа над смертью, конец этой нескончаемой баллады
повешенных?
'Кладезь меда закрыт скалой', — говорили Риши Вед.
Но из-за собственного неведения я совершал промахи: хотя я читал Шри Ауробиндо,
слушал Мать, в течение двадцати лет был свидетелем того, как движется она ощупью в
ночи будущего, был свидетелем ее заминок, ее сияющих прорывов вперед, ее стонов дать
рождение новому миру — был свидетелем ее одиночества посреди духовной орды вокруг
нее, которым не терпелось основать новую религию. Я, выживший, поставленный вне
закона, нес ужасную ответственность. Я должен был сообщить, донести свое
свидетельствование — я должен поблагодарить ту Любовь, что поддерживала меня столь
долго, и оставался только один путь, пришел мой черед попытаться и погрузиться в этот
старый эволюционный каркас. Тогда я понял свое мыслящее неведение, которое думало,
что ухватило секрет, тогда как оно уловило только весьма отдаленное очертание,
мерцание, надежду. Я писал книги, но теперь я попал под жуткий ливень, новый вид
эволюционного спазма, который может произвести неизвестное существо или старый
смертный беспорядок, как если бы это тело жило самим спазмом мира, его смертью
вместе с его новой жизнью, его противоречием и железным или реликтовым
сопротивлением вместе с тем, что расплавляет железо — препятствием вместе с самой
мощью, которая закована в препятствие. Ведь невозможность — это всегда ворота в
следующую возможность.
Теперь я расскажу, к чему я прикоснулся и что исследовал — о десяти годах моего
собственного путешествия.
Ведь теперь открыта дорога новой эволюции, я знаю это, путь открыт, я знаю это, это
более не обещание на будущие времена: это было сделано, через все наши вопли и
убийства и бессвязности;