Сатпрем

«Эволюция II»

в Нубийской пустыне. Все же она была очень полезна

для того, чтобы создать хорошо-документированные человеческие полчища, вскричавшие

от отчаяния в своей переполненной тюрьме. Похоже, что Тайна находится не на этом

конце: увиденные через микроскоп, наши атомы бесполезны, а разогнанные в циклотроне,

вызывают катастрофы. Но крик звучит и здесь, и здесь есть тайна, но наши

'сокрушительные' достижения не способны снять кандалы, подобно тому, как обезьяна не

может найти закон плодоношения, тряся дерево, хотя это может быть и хорошо для сбора

фруктов. Но это горький сбор плодов. И в конечном итоге эта сторона человеческого

опыта поставляет только 'трюки' и маски — лепит Франкенштейна — но не подводит к

мощной реальности, которая могла бы высвободиться от оков и придти в движение и

принести нам золотые плоды тысячелетия.

Именно в теле должны мы идти наощупь в поисках атомов. Именно в кромешной тьме

боли должны мы идти в поисках клеток. И мы должны идти с голыми руками и чистой

мольбой, нет другого прямого пути.

Но с помощью какой 'проникающей' мощи будем мы спускаться на дно этой

физиологической темницы, сгущенной как базальт и такой же 'скрипучей', как

невралгия? Причина смерти кроется здесь, и нужно подойти вплотную, чтобы увидеть,

что это такое.

Нет ничего более неизвестного, чем тело — зачем лететь на Марс или Луну, когда вся

вселенная здесь? И все же тайна всех вселенных кроется в единственной маленькой

клетке. Но мы должны спуститься т у д а.

* * *

Есть и другая сторона человеческого опыта.

Это небесная сторона.

Это колоссальное непонимание.

Здесь также открывается панорама: все те пылкие жизни, пораженные вспышкой света, те

мягкие и уязвимые жизни, подавленные жалким состоянием мира, те непонятые жизни,

потерянные в уединенном озарении, в бездонном понимании, сжимающем сердце, те

жизни, разрываемые настоящей уверенностью в том, что могло бы спасти мир, как и

беспомощным и жалким страданием посреди толчеи, те жизни жгущего алмаза,

несомненного огня, поиска и вопросов, с мечом в сердце и сдержанными слезами как от

безответной любви — и также прохладные рассветы, когда жизнь ощущается одним

взмахом ликующей Радости, и грандиозный взор, который охватывает все жизни подобно

нескончаемому прибою великого Океана — крик существа, навсегда по ту сторону всех

печалей и всех могил.

И бедный человек бредет во тьме и толчее, не ведая о своей собственной тайне, не

осознавая то, что жжет сердце, но те подавленные слезы, те безответные искания уже

являются самим Ответом, все растущими и растущим, без слов или евангелий, жгущим

подобно первому маленькому огню, что заставил все Века крутиться по направлению к

этой неизбежной точке напряжения, где существо, одно существо прожжет наконец свою

старую оболочку, овладеет собственной мощью, не круша остальных, без выдумок узнает

собственный мир, полюбит все жизни, не накладывая никаких законов, будь то смертных

или бессмертных, ведь оно будет знать, что жжет и зреет под всеми нашими

плодотворными ошибками и другими ложными шагами в ночи.

Узнай то, что жжет тебя, попросту скажет это существо.

Используй все, чтобы поддерживать этот огонь внутри.

И цель неизбежно будет достигнута, ведь она была зажжена с первой звездой.

Но в то же время...

Но в то же время, мы — это тот нескончаемый прибой, бросающий свои волны на

разбивающий их берег. И, естественно, мы чувствуем некий гнев на всех этих сановитых,

разряженных, в чалме или с тонзурой шарлатанов, которые превозносят 'закон Божий' со

своих высоких минаретов или шпилей и захватывают весь этот маленький огонь для того,

чтобы утвердить собственное могущество или создать собственный театр, приносящий им

выгоду. Все же каждый из тех маленьких или больших храмов, разбросанных по нашей

пустыне, поддерживает слабый проблеск света, маленькую кричащую жажду, которая

хочет утолить великую жажду, утешить старую печаль и пролить надежду. Затем стены

растут, стены, заточающие проблески света, мелькающее мерцание. 'Каждый берет

маленький кусочек и делает его своим целым', — говорила Мать. И в конечном итоге

надежда всегда оказывалась на небесах, спасение — по ту сторону могил, далеко от этой

несчастной плоти, из которой мы все возникли, которая держит в себе нашу

поразительную тайну.

Грандиозное непонимание.

Это две крайности человеческого опыта. Один конец — в воспарении, другой — в смерти

внизу.