* Цитата по Всемирной Энциклопедии, 15.91.
Но почему так? Что заставило меня тронуться в путь? Моряки говорят, что они
'отдают швартовы'. В конце пути находишь то же, что было в начале — и это, может
быть, вопрос, который задают все. Молчаливый вопрос ребенка, глядящего на
бегущие волны и на то, как легкий ветер гонит их в открытое море. 'И что же все
это значит?'
Тогда этот вопрос обрушился на меня, как землетрясение. Это случилось 5 мая
1945 года. Мне был двадцать один год с небольшим; я выходил из барака, полного
вшей, и уже переболел тифом, подхваченным в последние дни пребывания в
концентрационном лагере. Меня спасли, не знаю почему.
Было отчего сомневаться во всем.
Я был зияющей бездной.
Восемнадцать месяцев пребывания в человеческом кошмаре.
Нет: не 'наци', не 'немцы', не 'чужие', а опустошение Человека.
Без малейших колебаний я бросился в самое сердце дикого мира, как те рыжие
обезьяны, что лают в гвианской ночи. Может быть, они лают, пытаясь обрести смысл
своего существования? Я очень постарался, чтобы найти свой.
* * *
Существует, тем не менее, высшая Милость.
Может быть, некоторые из криков вынуждают божественную Милость снизойти?
Ровно через семь месяцев после того, как я вышел из нечеловеческого мира и
вновь окунулся в море, которое мне ничего не говорило, кроме того, что оно любит
меня, и я люблю его, наконец-то у меня было что-то, что можно было любить, я
оказался на борту старого военного самолета — никакого другого транспорта не
было в послевоенном хаосе — на пути в
Каир. Либо индийцы, либо бретонский кузен,
кто-то из них должен был стать моим учителем.
А потом Гиза, Сфинкс.
Я был потрясен.
Я был совсем один, орды туристов еще не нахлынули на мир, подобно
Чингисхану.
Мне было двадцать два года. Я был мертвецом, стоящим на двух ногах. От меня
остались только мои глаза, которые смотрели и смотрели на песок, на Сфинкса, как
прежде на море, я был словно ребенок, потерявший память, со своей черной дырой.
Не было никого, была эта бездна, была тоска — это единственное 'что-то', что
было. И потом 'нечто', которое смотрело на меня из глубины вечности, как море,
умеющее видеть.
Я был маленьким. Чем я был?
Я не был даже 'человеком': из меня вырвали мое человеческое. Если