Сатпрем

Бунт Земли

Это безысходно, безысходнее, чем смерть, потому что в смерти есть выход. Но

сама эта безысходность является светом. Можно было бы сказать, что свет есть во

всем, что касается этой ужасной истории.

И надо копать и копать, как говорили риши, сквозь бесчисленные слои и

трясину, в которой можно увидеть тени всех ушедших предков с их историей,

похожей на нашу, если не считать, что все они — один и тот же человек, и все

ужасы прошлого, похожие на сегодняшние, если не считать, что есть одно зло и

одна боль во всех этих миллионах жизней. И стаи диких зверей. Тогда ночь

становится невыносимо удушающей, но все равно продолжаешь искать, скоблить своим

огненным скальпелем, чтобы найти источник боли и свернуть ему шею, раз и

навсегда.

Но думаешь не об 'ужасах', а о воле, которая заключена внутри как

сдавленный крик. Может быть — крик любви, скрытой под тьмой и ложью. Что-то, что

притворилось мертвым, чтобы затеряться и отыскаться вновь. И будет

обнаруживаться снова и снова, до тех пор, пока в глубине нашего бездонного тела

не откроется тайна.

Я долго копал.

Мы теряем след, потому что пытаемся слова, разъяснения, историю и

психологию к тому, что есть нечто иное, как пустота, уходящая в глубь первичной

материи, или Огонь, который разгорается все ярче.

И этот огонь, сам этот След — как река, ведущая к источнику: если идешь к

верховью реки, то находишь, если идешь вниз по течению, то попадаешь в устье,

полное грязи и наших нечистот. И все начинается сначала.

Но это — источник огня.

Замечательное открытие.

Но 'открыть' — это недостаточно: важнее всего и, прежде всего — не

закрывать.

* * *

Я могу рассказать только о своем собственном опыте, как я мог бы описать

мои приключения в джунглях Гвианы или опасные плавания у скал Бель-Иля. Семь лет

поисков в неведомой Материи, собранные на нескольких страницах. Но не надо

тратить много слов, когда хочешь рассказать о делах Природы.

Итак, я копался в этом теле с тем упорством, которое необходимо, когда

хочешь вырвать ужас с корнем. Там становилось очень жарко, как бывает, может,

тогда, когда достигаешь дна шахты. И вот, однажды, я оказался как бы в центре

революции, которая совершалась в глубине этого тела: тысячи, миллионы,

бесчисленные множества микроскопических