Сатпрем

Бунт Земли

лишенному своих приспособлений и даже своих

атавизмов, потому что нас этим не обманешь; даже младенец рождается полностью

обнаженным. То, что хотела сказать Мать, — гораздо глубже и существеннее. Дело

не в том только, что жизнь одного вида является смертью по отношению к жизни

другого вида, как смерть рыбы является жизнью для ящерицы, греющейся под лучами

солнца. Нет, совсем не в том.

Тут — вся жизнь, все, что мы привыкли называть жизнью, начиная с первых

сине-зеленых водорослей в Гренландии или с первых кольчатых червей, наконец, то,

что мы называем первой жизнью на Земле, — все это есть состояние смерти. Жизнь

никогда не зарождалась! Ее, просто-напросто, еще не было. Тогда, когда жизнь еще

только зарождалась, смерть уже настигла нас и с тех пор пожирает беспощадно один

вид за другим: это — смерть, которая живет.

'Но моя Земля остается плоской' — скажет тот образованный крестьянин,

которого мы все из себя представляем.

Оставим ученых крестьян в их неведении; но для нас, тех, кто ищет, тех, кто

задыхается и неловко чувствует себя на этой круглой Земле, — это колоссальный

ключ.

Есть нечто физическое, Мать была полностью физической и обремененной

девяносто пятью годами человеческого опыта, нечто физическое в теле нашего

звериного вида, что является зарей первой жизни на Земле: о чем знала Мать, и

что позднее узнал и я. Нечто, о чем мы еще ничего не знаем, и о чем ничего

никогда не знал ни один из видов, существующих на Земле. Оно придет, чтобы

взбунтовать всю Землю, чтобы изменить ее лик. Шри Ауробиндо говорил: 'Мятеж

против Природы, всей целиком'.

Мы живем в каком-то подобии концентрационного лагеря, и в этом земном

невидимом концентрационном лагере (очень привычном для нас) мы наблюдаем некий

феномен, который мы называем 'смертью', и мы говорим: это — тиф, это —

истощение, это — злодейство подлого соседа, это — несчастный случай ил это —

сердце или печень, или рак, или преклонный возраст, или — я не знаю, что еще. Но

это неправда! Не болезни, не возраст и не физиологические показатели приводят

нас к смерти: сами стены концентрационного лагеря умерщвляют все, что находится

внутри. Но это меняет все!

Это меняет весь наш образ жизни.

Нам нужно изобретать не тридцать шесть тысяч препаратов пенициллина, не

тридцать