Сатпрем

Бунт Земли

колдуны и жрецы старого водоема, которые являются ни кем

иным, как верховными Жрецами прежней Тюрьмы, или, скорее, стражами старой

тюрьмы. Они вам решительно заявляют, что за прутьями научной и медицинской

решеток — 'смерть', но это — всего-навсего — смерть их науки. Это —

всего-навсего — условия их жизни в тюрьме. Рыбий Папа говорил то же самое.

И мы полностью ошибаемся, рассматривая смерть, как некий труп, который имел

несчастье не последовать медицинским предписаниям или попасть под машину. И

потом, по ту сторону решетки нас ждет небо или ад в зависимости от

добродетельных поступков или грехов, совершенных в старом водоеме. Или это —

'ничто', но с тех пор, как существуют эти смертельные 'ничто', совершается, тем

не менее, происхождение всевозможных видов.

Но если было что-то иное за прутьями наших решеток? Если там было другое

солнце, как у маленьких амфибий, выбравшихся на песок?

И как перейти на другую сторону, оставшись живым? И все-таки при каждом

эволюционном переходе находится своего рода умерший, который остается в живых.

Первый мутант, который скачет рысью, ползает или извивается. Каждый переход

совершается через ту или иную смерть. Каждая смерть открывается новой формой

жизни.

Ведические риши говорили о 'великом переходе', masah patah. Это — очевидно

— первое направление, в котором надо вести поиски, но не извращенными способами,

не с помощью микроскопов, пробирок и теорий; надо искать в своем собственном

теле.

Искать смерть? В своем собственном теле?

Но где она, за пределами наших медицинских справочников? В каком уголке

тела притаилась она? Если хочешь сразиться с врагом, надо крепко ухватить его за

что-нибудь: за полу его одежды или за пробоину в его кольчуге.

* * *

Но смерть надо не 'искать', она вся здесь. Это самое реальное и самое

невидимое из того, что есть на свете. Все великие открытия очень просты и

совершенно не понятны, потому что они противоречат очевидному, столь

основополагающему, столь 'естественному', наконец, что это не соответствует

ничему в нашем сознании.

Если бы крестьянину, жившему в средние века, сказали бы, что Земля —

круглая, он вытаращил бы глаза, поскреб затылок и ответил: 'Ну, что же, может

быть, хорошо, если так. Но мое поле остается плоским. И в любом случае,