удовлетворения.
В течение двух лет я ворчал, блуждал, нес свою кару, находя в этом иногда
какую-то дикую радость.
Потом я собрал свой рюкзак мятежа.
Ведь там еще оставалась Мать, которую я совсем не понимал.
Я преодолел мое природное отвращение ко всякого рода 'обществам',
'ашрамам', закрытым местам, ко всем обладателям 'Истины' и снова отправился в
Индию.
Мне было тридцать лет.
* * *
Там была Она.
Эта тайна.
Ашрамы с их историями никогда не интересовали меня. Но Она...
Эта опасность — для меня.
Я приблизился к ней, как приближаются к 'рифам Тайфера', покрытым кипящей
морской пеной, таким прекрасным в своей неистребимой чистоте. Я должен был
утонуть там, разбить свой киль?
Я желал этого и боялся.
Я всегда любил море.
Я полюбил Мать, как бросаются в море.
О, я боролся, я говорил 'да' и говорил 'нет'. Я хотел знать. А она сделала
так, что все мое прежнее понимание растворилось в непостижимом неведомом. Я
выпускал когти, а потом мое раненое, кровоточащее сердце погружалось в нее, и
она принимала мой мятеж в свои руки и делала из него меч, способный пронзить
Ужас.
'Мы кое-что сделаем вместе'.
Совсем, да! О, эти медитации и спекуляции, у меня их было сверх головы. Но
делать, придавать форму, прорубаться сквозь лес с помощью мачете. Прежде всего,
надо проторить путь в себе самом — это трудно, это больно — найти Врага в самом
себе. Я не переставал находить Врага, все более твердого, более жестокого и
неумолимого, потому что воспарить в небесные выси — это красиво, но спуститься
туда, пройти первые сантиметры там, где встречаешь уже не свои атавизмы, а всю
Землю! Уже нет тридцати шести человек, есть только один. Нет тридцати шести
врагов, есть один враг. И это не что иное, как Победа — победа над смертью.
Потому что все наши беды проистекают оттуда.
Она взяла меня за руку. Она сделала меня своим другом почти на двадцать
лет.
О, послушаем хорошенько: 'смерть', дело ведь не в том, чтобы стать
'бессмертным'. Бог мой, в этом теле высшей обезьяны. Но что-то, что делает
смерть, что покрывает всю Землю или ее питает. Этот отвратительный первичный
гумус. Если только это не 'скала', как говорили ведические риши, эти
таинственные мудрецы, стоявшие у истоков