Дин Кунц

Душа Тьмы

оболочку сна... И поймал Реку

Ненависти. НЕНАВИСТЬ, НЕНАВИСТЬ, НЕНАВИСТЬ. НЕНАВИСТЬНЕНАВИСТЬНЕ

НАВИСТЬНЕНАВИСТЬ... Где-то в середине ее плавало некое двухголовое создание,

рассекая ядовитые воды изогнутой шеей. Я ухватил Т в НЕНАВИСТИ и проследил

его течение. Т вело к жадно сосущему рту и к материнской груди.., оно

разрасталось.., и я позволил поТоку неоТвраТимо не-сТи меня Туда, где

Таилась Теорема...

Теория, Текущая в Тени веТвей.., поТоком Тысяч сТолетий, уТомиТельно и

Тоскливо... Трижды Трижды сТо квадраТный корень сквозь сТочные Трубы Теперь

для...

Поток несся слишком стремительно. Я видел теорию и не мог достаточно

быстро отклонить ее в сторону океана, туда, где крутился водоворот,

извлекающий из подсознания мысли, - те самые мысли, что теперь пыльным

шепотом произносились в далекой комнате, мысли, что записывали серьезные

люди с серьезными лицами. Люди, которые, вне всякого сомнения, и слушали

серьезно.

Должно быть, в конце концов наркотики подействовали на Ребенка, иначе я

был наверняка бы заживо проглочен мысленным конструктором и уничтожен в

котле его безумия. Двухголовая бестия уже не раз проплывала мимо, не

привлекая моего внимания; теперь, я краем глаза заметил это, она поспешно

устремилась ко мне, разверзнув пасть - гигантскую пещеру, которая

сочилась...

Я поднял свой меч, когда голова твари нависла надо мной, замахнулся,

чтобы ударить... Но тут картинка внезапно слегка сдвинулась, как будто

старую киноленту заело, а затем проектор пустили с замедленной скоростью.

Получилось нечто вроде подводного балета. Чтобы дотянуться до меня, двигаясь

в таком темпе, чудовищу понадобился бы час, и я без труда убил монстра. В

последний миг красные глаза блеснули, и из его - или ее? - глотки донеслось

тихое бормотание:

ТИ-И-ТР-Р... ТИ-И...

Вновь обратившись к реке, я мысленно устремился к медленно крутящемуся

водовороту. Путешествие заняло столько времени, что невольна подумалось:

лучше бы мне попасть туда прежде, чем я утрачу индивидуальность.

И я повернул прочь от пропасти, в которой стенало Оно.

Возвратился в серый тоннель.

По моему лицу мазнула паутина.

Но на этот раз там оказалась лестница, ведущая наверх...

Глава 6

В ее зеленых глазах отражалось пламя стоявших на столе свечей. И тот же

мерцающий свет играл в волосах, заставлял тепло золотиться гладкую кожу

обнаженных плеч. Платье - безукоризненно сшитое, осыпанное блестками в

восточном стиле - шло ей изумительно.

- Не хочу, чтобы ты что-нибудь скрывал, - сказала она над останками двух

корнуэлльских цыплят. Обглоданные кости и соус разительно контрастировали с

ее обликом.

- Я ничего и не скрываю, - в сотый раз прозвучало мое уверение.

Мы потягивали вино, но у меня и без того кружилась голова.

- Все, что ты думаешь по поводу комплекса Искусственного Сотворения, твое

отношение к ЦРУ и всем тем, кто использует тебя...

- Эта книга может быть только честной.

- Отказываешься?

- Просто нужно подумать.

- Вспомни простую истину: земля, подмытая водой, может провалиться.

Поверь, сенсации способствуют продаже книги.

Я вспомнил некоторые пассажи из 'Тел во тьме', улыбнулся, глотнул вина и

почувствовал, что краснею.

Музыка смолкла. Плясавшие на стенах красочные огни угасли. Но вот

сменилась пластинка, зазвучала мелодия 'Шехерезады', и стены вновь стали

цветными - с желто-оранжевыми и малиновыми искрами.

Она поставила свой бокал перед экраном, который что-то бормотал, вышла на

балкон и стояла там, паря над поросшим соснами склоном. Моя гора сбегала к

острым скалам, а внизу простиралось море. Волны вспенивались, разбиваясь о

камни внизу, и шум прибоя смутным эхом доносился до нас.

Я подошел и встал рядом, заставляя себя сохранять спокойствие.

Полная луна уже поднялась высоко. В ее бледном свете моя гостья была

прекрасна, но казалась призрачной, нереальной, словно сошедшей со страниц

книг Эдгара По, - а может, старалась казаться таковой.

- Я все думаю о 'Дрэгонфлай', - сказала она, глядя в небо.

Тучи, серые на фоне чистого неба, летели от горизонта к горизонту. Буря,

похоже, миновала.

- Почему людям так нравится уродство? - спросила она. Это, пожалуй, уже

слишком`. Я глотнул еще вина и попытался подумать об этом. Она продолжила: