Пауло Коэльо

Алхимик

ком читал в книгах.

Не торопясь, юноша побрел по площади. Торговцы открывали свои палатки и ларьки, и он помог продавцу сластей поставить прилавок и разложить товар. На лице кондитера играла улыбка: он был бодр, весел и радостно готовился встретить новый трудовой день, -- и она напомнила Сантьяго старика, таинственного царя Мелхиседека. «Он печет сласти не потому, что хочет странствовать по свету или жениться на дочке суконщика. Ему нравится его занятие», -- подумал юноша и заметил, что не хуже старика с первого взгляда может определить, насколько человек близок или далек от Своей Стези. «Это так просто—и как же я раньше этого не понимал?!».

Когда натянули брезент, кондитер протянул ему первый выпеченный пирожок. Сантьяго его с удовольствием съел, поблагодарил и пошел дальше. И, только сделав несколько шагов, он вспомнил, что, пока они ладили палатку, кондитер говорил по-арабски, а он—по-испански, и оба понимали друг друга.

«Выходит, есть язык, который не зависит от слов, -- подумал он.—Я на нем объяснялся со своими овечками, а теперь вот попробовал и с человеком».

«Все одно целое», как говорил старик.

Сантьяго решил пройтись по улочкам Танжера не торопясь,

чтобы не пропустить знаки. Это потребует терпения, но всякий пастух первым делом учится этой добродетели. И снова подумал он, что в новом мире ему пригодится то, чему научили его овцы.

«Все одно целое», -- снова вспомнились ему слова Мелхиседека.

Торговец Хрусталем смотрел, как занимается новый день, и ощущал обычную тоску, томившую его по утрам. Вот уже тридцать лет сидел он на крутом спуске в своей лавчонке, куда редко заглядывали покупатели. Теперь уже поздно было что-либо менять в жизни; торговать хрусталем—вот все, что он умел. Было время, когда в лавке его толпились арабские торговцы, английские и французские геологи, немецкие солдаты—все люди с деньгами. Когда-то торговля хрусталем была делом выгодным, и он мечтал, как разбогатеет и старость его будет скрашена и согрета красивыми женами.

Но изменилось время, а вместе с ним и город. Сеута разрослась и затмила Танжер, и центр торговли сместился. Соседи-торговцы разъехались, на спуске осталось лишь несколько лавочек, и никто не хотел подниматься в гору, чтобы зайти в одну из них.

Но у Торговца Хрусталем выбора не было. Тридцать лет занимался он тем лишь, что продавал и покупал хрусталь, а теперь было уже поздно менять жизнь.

Целое утро он смотрел, как проходят мимо редкие прохожие. Это повторялось из года в год, и он наперед знал, когда появится тот, а когда—этот. Но за несколько минут до обеда у его витрины остановился юный чужестранец. Одет он был прилично, однако наметанным глазом Торговец Хрусталем определил, что денег у него нет. И все же он решил отворить ему и подождать, пока тот уйдет.

На двери висело объявление, извещавшее, что здесь говорят на иностранных языках. Сантьяго увидел, как за прилавком появился хозяин.

-- Хотите, я вам все эти стаканы перемою? -- спросил юноша.—А в таком виде их у вас никто не купит.

Хозяин ничего не отвечал.

-- А вы мне за это дадите какой-нибудь еды.

Хозяин все так же молча смотрел на него. Сантьяго понял,

что должен принимать решение. В котомке у него лежала куртка— в пустыне она не понадобится. Он достал ее и принялся перетирать стаканы. Через полчаса все стаканы на витрине блестели, и тут как раз пришли двое и купили кое-что из хрустальных изделий.

Окончив работу, Сантьяго попросил у хозяина еды.

-- Идем со мной, -- отвечал тот.

Он повесил на дверь табличку «Закрыто на обед» и повел

Сантьяго в маленький бар, стоявший на самом верху переулка. Там они сели за единственный стол. Торговец Хрусталем улыбнулся:

-- Тебе ничего и не надо было мыть. Коран велит кормить голодных.

-- Отчего же вы меня не остановили?

-- Оттого что стаканы были грязные. И тебе, и мне ннадо

было очистить разум от дурных мыслей.

А когда они поели, он сказал:

-- Я хочу, чтобы ты работал в моей лавке. Сегодня, пока ты мыл товар, пришли двое покупателей—это добрый знак.

«Люди часто говорят о знаках, -- подумал пастух, -- но не понимают этого. Да и я, сам того не зная, столько лет беседовал со своими овцами на бессловесном языке».

-- Ну так как? -- настаивал продавец. -- Пойдешь ко мне работать?