Ричард Бах

Чайка по имени Джонатан Ливингстон

жили......

- Тысячи тысяч чаек. Я знаю. - Салливан

кивнул. - Мне, Джонатан, приходит в голову

только один ответ. Такие птицы, как ты - редчайшее

исключение. Большинство из нас

продвигается вперед так медленно. Мы переходим

из одного мира в другой, почти такой же, и тут

же забываем, откуда мы пришли; нам все равно,

куда нас ведут, нам важно только то, что

происходит только сию минуту. Ты представляешь,

сколько жизней мы должны прожить, прежде чем у

нас появится первая смутная догадка, что жизнь

не исчерпывается едой, борьбой и властью в

Стае. Тысячи жизней, Джонатан, десять тысяч! А

потом еще сто жизней, прежде чем мы начинаем

понимать, что существует нечто, называемое

совершенством, и еще сто, пока мы убеждаемся:

смысл жизни в том, чтобы достигнуть

совершенства и рассказать об этом другим. Тот

же закон, разумеется, действует и здесь: мы

выбираем следующий мир в соответствии с тем,

чему научились в этом. Если мы не научились

ничему, следующий мир окажется таким же, как

этот, и нам придется снова преодолевать те же

преграды с теми же свинцовыми гирями на лапах.

Он расправил крылья и повернулся лицом к

ветру.

- Но ты, Джон, сумел узнать так много и с

такой быстротой, что тебе не пришлось прожить

тысячу жизней, чтобы оказаться здесь.

И вот они снова поднялись в воздух,

тренировка возобновилась. Сделать бочку вдвоем

трудно, потому что в перевернутом положении

Джонотану приходилось, летя вверх лапами,

соображать, как выгнуть крылья, чтобы выполнить

оставшуюся часть оборота, сохраняя безупречную

согласованность движений со своим учителем.

- Попробуем еще раз, - снова и снова повторял

Салливан. - Попробуем еще раз. - И наконец: - Хорошо!

Тогда они начали отрабатывать внешнюю петлю.

Однажды вечером чайки, которые не улетели в

ночной полет, стояли вместе на песке, они

думали. Джонатан собрался с духом и подошел к

Старейшему - к чайке, которая, как говорили,

собиралась вскоре расстаться с этим миром.

- Чианг... - начал он, немного волнуясь.

Старая чайка ласково взглянула на него:

- Что, сын мой?

С годами Старейший не только не ослабел, а

наоборот, стал еще сильнее, он летал быстрее

всех чаек в Стае и владел в совершенстве такими

приемами, которые остальные еще только

осваивали.

- Чианг, этот мир... это вовсе не небеса?

При свете луны было видно, что Старейший

улыбнулся.

- Джонатан, ты снова учишься, - сказал он.

- Да. А что ждет нас вперед? Куда мы идем?

Разве нет такого места - небеса?

- Нет, Джонатан, такого места нет. Небеса - это

не место и не время. Небеса - это

достижение совершенства. - Он помолчал. - Ты,

кажется, летаешь очень быстро?

- Я... я очень люблю скорость, - сказал

Джонатан. Он был поражен - горд! - тем, что

Старейший заметил его.

- Ты приблизишься к небесам, Джонатан, когда

приблизишься к совершенной скорости. Это не

значит, что ты должен пролететь тысячу миль в

час, миллион, или научиться летать со скоростью

света. Потому что любая цифра - это предел, а

совершенство не знает предела. Достигнуть

совершенной скорости, сын мой - это значит

оказаться там.

Вдруг Чианг исчез и тут же появился у кромки

воды, в пятидесяти футах от Джонатана. Потом он

снова исчез и через тысячную долю секунды уже

стоял рядом с ним.

- Это просто шутка, - сказал он.

Джонатан не мог прийти в себя от изумления.

Он забыл о небесах.

- Как тебе это удается? Что ты чувствуешь,

когда так летишь? Какое расстояние ты можешь

пролететь?

- Пролететь можно любое расстояние в любое

время, стоит только захотеть, - сказал

Старейший. - Я побывал всюду и везде, куда

проникала моя мысль. Он смотрел на морскую

гладь. - Странно: чайки, которые отвергают

совершенство во имя путешествий, не улетают

никуда; где им, копушам! А те, кто отказывается

от путешествий во имя совершенства, летают по

Вселенной, как метеоры. Запомни, Джонатан,

небеса - это не какое-то определенное место или

время, потому что ни место, ни время не имеют

значения. Небеса - это...

- Ты можешь научить меня так летать?

Джонатан дрожал, предвкушая радость еще

одной победы над неведомым.

- Конечно, если ты хочешь научиться.

- Хочу. Когда мы начнем?

- Можно начать сейчас, если ты не

возражаешь.

- Я хочу научиться летать, как ты, - сказал

Джонатан, и в его глазах зажегся странный

огонек. - Скажи, что я должен делать?

Чианг говорил медленно, зорко вглядываясь

в своего молодого ученика.