Leviafan

A Morte Invocare

A Morte Invocare

Стоит ли взывать к живым, если они слепы и глухи, как мертвецы, если они бесчувственны, как холодная сталь?... Стоит ли взывать к живым, когда они всегда и во всём подчинены руке Смерти?...

Нужно ли будить мертвецов, возвращая их к жизни, если не суметь заставить их говорить?...

Стоит ли их слушать, когда они заговорят, как живые?...

Шаг в Бездну для человека сродни самоубийству. Но что способно подвести человека к столь бесчеловечному способу свести счёты со своей судьбой, что способно обречь его на столь страшную участь, когда мертва душа, но живо тело? Что способно подтолкнуть его к этой последней, роковой черте?

Что побуждает человека искать подобный путь для высвобождения своего потенциала, на пути реализации которого сам человек становится всего лишь препятствием?...

Кто сказал, что важна форма?

Не лучше ли быть свободным от форм в диком море необузданной плоти?... Или быть дикой плотью в бесформенной обители препарированной божественности?...

Кто может прочесть те невыразимые знаки, погружённые в кровь, что деформировали человеческую внутреннюю структуру?

Разве книга, начертанная Сатаной, была бы понята человеком?

Кто хочет прочесть её, тот отпирает замки её страниц, высвобождая кровь, не как человек, но как сущий Дьявол. Ибо кто может прочесть книгу Дьявола, кроме самого Дьявола?...

Насколько свободен тот, кто делает идола из человеческого разума?

Человеческий разум – всего лишь инструмент, игрушка судьбы среди тех опасных игр, что имеются в распоряжении владеющего ключами от человеческих судеб.

Человеческий разум должен быть совершенней всех грубых орудий своей Погибели, но не следует забывать, что он всё же остаётся инструментом, как всё человеческое.

Если Демону суждено избрать самую отвратительную из всех форм, не будет ли Им избрана плоть человека?

Кто-то назовёт возможность преодоления судьбы божественным даром, кто-то волей слепого случая, иные – свободным выбором человека, и только более искушённые назовут это действием сатанинской необходимости… Но кто понимает до конца, что кроется за всеми малодушными препонами здравого человеческого смысла, сохраняя свои собственные жизнь и свободу ради одной единственной смертельной ставки в дьявольской игре?...

Что останется в руке божьей, когда пешки – трупы, и карты – человеческая масть?...

В чём преимущество одной земли перед другой – для изгоя небес, одной эпохи перед последующей за ней – для бессмертного?...

Живые уходят к мёртвым… Но могут ли мёртвые повторить их путь, возвращаясь к жизни, смогут ли живые после того быть абсолютно уверенными в своём загробном будущем?… Что может восполнить утраты, причинённые нарастающей энтропией миру живых? Что может воссоздать облик мёртвого в живом и стать непреодолимым препятствием на пути возвращения мертвого?...

Какие ещё заветы должны быть соблюдены мёртвыми, свыше тех, следуя которым они должны возвращаться?… Неужели живые не платят дань Харону, отдавая долги за своих мёртвых, стараясь навсегда удержать их за долговой чертой?... И разве сама Вселенная – не стремится неудержимо к погибели?…

Была ли ещё хоть одна из человеческих войн выиграна человечеством, или все эти войны - лишь суетные манёвры перед каждой последующей войной?… Была ли не названа хоть одна причина при оправдании этих войн, кроме одной единственной истинной причины – врождённого человеконенавистничества, инстинктивной ненависти человеческой особи к подобному себе, вражда части разрушенного прообраза к другим фрагментам, ревность к своим вынужденным копиям? Человечество стремится взять реванш над собой, не окажется ли эта война последней войной, в которой человечеству суждено одержать окончательную победу над человечеством?...

Возможно ли объединение неполноценных фрагментов перед угрозой внутреннего раздора в каждом фрагменте?...

Кто может предвидеть благоприятный исход?... Колоны, уверенные в том, что империя не простирается далее соседнего поселения? Слепцы и калеки, убеждённые в том, что это их посохи бьют в набат прогресса?...