Но он тоже странный человек; он никогда не приходит один, он всегда приводит тебя.
Потом монах пытался проделать трюк. Он переносил свои беседы на время школьных занятий, когда я был в школе. Но моего дедушку нельзя было провести. Он приходил в школу и просил у директора: Он мне сегодня срочно нужен*. И я снова был там.
И монах спрашивал: Что, сегодня школа так рано закрылась? Я говорил: Она не закрылась, мой дедушка привел меня сюда - для вашего благословения. Он никогда не оставляет меня. Он так религиозен, что хочет, чтобы вы благословили меня. Можем ли мы начать сейчас? Если дать свободу любому ребенку, он может выставить ваших попов, ваших имамов, ваших монахов абсолютными идиотами. Он может поместить их в категорию идиотов.
Даже ваши дети... ничего ненужно, только позвольте им сомневаться. Но им не разрешено сомневаться. Когда вы познакомились с верой, тогда медленно-медленно она начинает отравлять все ваше бытие. Тогда, если кто-то нападает на веру, вам кажется, что нападают на вас. Это было моей проблемой. Я нападал всю свою жизнь.
Если я не буду нападать на вашу систему верований, на вашу идеологию, я не смогу никак помочь вам; я не смогу делиться собой с вами.
Есть стена, толстая стена. Я все время могу кричать; вы не услышите меня. Я должен постоянно бить в стену, стучать по ней молотом, чтобы проделать в ней хотя бы отверстие, через которое я мог бы видеть вас, вы могли бы видеть меня -лицом к лицу. И так я смогу оживить то, что было отобрано у вас.
Я могу снова дать вам ваше невинное детство, и только оттуда начнется настоящее вопрошание об истине. Только оттуда возможна религия. В противном случае вы только будете говорить о религии.
Итак, Шила, это правда. Я абсолютно хочу, чтобы вы полностью освободились от всякого жаргона, данного вам другими. Сам же я не даю вам никакого жаргона.
Поэтому постарайтесь понять отличие моей позиции.
Поэтому я и говорю, что это первая религия в мире.
Если вы меняете свою религию с индуизма на христианство, с христианства на ислам, с ислама на индуизм, ничего не меняется. Вы измените лишь поверхностные слова, может быть, одежды, самое большее; это не коснется даже вашей кожи. Вы останетесь тем же человеком. Конечно, у вас будет новый набор верований вместо старого. Должно быть, вы устали от старого набора. Ваши верования не привели вас никуда. Может быть... если христианство не работает, то, может быть, сработает индуизм или мусульманство.
Нет, я не даю вам никакого нового набора догм, верований, символов веры, идеологий - совсем нет. Моя функция совершенно иная.
Моя функция в том, чтобы забрать от вас все, что вы получили, и не дать вам ничего взамен.
Ведь если я возьму один камень и положу взамен другой, то я буду еще более опасен, чем тот человек, который положил первый камень, поскольку первый камень уже старый и вы свыклись с ним, он не давал вам никакой поддержки. Это камень - какую поддержку, какое питание он мог бы давать вам? Вы носили этот груз и постепенно осознали, что этот камень лучше сбросить. Но с новым камнем начинается новый медовый месяц. Вы начинаете думать, что новый камень, может быть, является правильным.
Я* не заменяю в вас одну систему верований на другую.
Я просто разрушаю. Вы будете подавлены тем, что я просто разрушаю, - я хочу разрушить все, что было навязано вам. И не нужно никакой замены; созидательность - это ваша неотъемлемая потенция, мне не нужно создавать ее.
Раз препятствия устранены, вы начнете расти и течь. Вы начнете искать себя самого и вскоре приобретете силу и новую энергию, поскольку даже маленькое открытие себя самого дает вам такое огромное счастье, что вы не сможете постичь его.
Лишь маленькое открытие себя самого - и вы другое существо, поскольку в вас родилась истина. Это, возможно, только семя, но начало положено.
Вы почувствуете новое волнение, оно невозможно, если я дам вам новое верование, готовую к употреблению догму, идеологию. Поэтому я не даю вам ничего.
Я лишь забираю прочь все, что у вас есть- Единственная моя функция - оставить вас наедине с собой. Вас не оставляли ваши родители, ваши учителя, ваши раввины, ваши монахи, ваши священники... вас на оставляли одного. Никто не доверял вам.
Я вам доверяю.
Все они хотели что-то сделать из вас, по своему образу. Я не хочу сделать из вас что-то по своему образу.
Я хочу, чтобы вы просто цвели, подлинно, сами по себе.
Я не знаю, что это будет. Вы не знаете, что это будет. И это хорошо, что мы не знаем, что это будет, ведь