Кастанеда Карлос

Путешествие в Икстлэн

он молчал. Наконец, я вынужден был сказать, что не понимаю того, что он имеет в виду.

- Это является деланием! - воскликнул он.

- Извини меня?

- Это тоже делание.

- О чем ты говоришь, дон Хуан?

- Делание является тем, что делает скалу скалой, а куст кустом. Делание является тем, что делает тебя тобой, а меня мной.

Я сказал ему, что его объяснения ничего не объясняют. Он засмеялся и почесал виски.

- С разговором тут всегда проблема. Он всегда заставляет все перепутать. Если начинаешь говорить о неделании, то всегда кончаешь, говоря о чем-нибудь другом. Лучше просто действовать.

Возьмем, например, эту скалу. Смотреть на нее - делание, но видеть ее - неделание.

Я хотел признаться, что его слова не имеют для меня смысла.

- О, конечно, они имеют! - воскликнул он. Но ты убежден, что они не имеют смысла, потому что это твое делание. Именно таким способом ты действуешь в отношении меня и в отношении мира.

Он опять указал на скалу.

- Эта скала является скалой из-за всего того, что ты знаешь о ней, - сказал он. - и то, что с ней можно делать. Я называю это деланием. Человек знания, например, знает, что скала является скалой только из-за делания. Поэтому, если он хочет, чтобы скала не была скалой, то все, что ему нужно для этого - это неделание. Понимаешь, что я имею в виду?

Я не понимал его совершенно. Он засмеялся и сделал еще одну попытку объяснить.

- Мир является миром, потому что ты знаешь то делание, которое делает его таким, - сказал он. - если бы ты не знал его делания, то мир был бы другим.

Он с любопытством осмотрел меня. Я перестал писать. Я хотел просто слушать его. Он продолжал объяснять, что без этого некоего делания ничего бы знакомого вокруг не осталось бы.

Он наклонился и поднял небольшой камешек двумя пальцами левой руки, подержав его перед моими глазами.

- Это галька, потому что ты знаешь делание, нужное для того, чтобы делать его галькой, - сказал он.

- О чем ты говоришь? - спросил я с чувством неподдельного замешательства. Дон Хуан улыбнулся. Казалось, он пытался скрыть предательское удовольствие.

- Не знаю, почему ты так смущен, - сказал он. - слова - это твое предрасположение, ты должен быть на седьмом небе.

Он бросил на меня загадочный взгляд и два-три раза поднял брови. Затем опять указал на маленький камешек, который держал перед моими глазами.

- Я говорю, что ты превращаешь его в гальку, потому что ты знаешь то делание, которое нужно для этого. Ну а для того, чтобы остановить мир, ты должен остановить делание.

Он, казалось, знал, что я все еще ничего не понял и улыбался, качая головой. Затем он взял прутик и указал на неровный край гальки.

- В случае этого маленького камешка, - продолжал он, - первое, что делает с ним делание, так это сжимает его до этих размеров. Поэтому правильной вещью, которую делает воин, если он хочет остановить мир, является увеличить камешек или любую другую вещь неделанием.

Он поднялся и, положив камешек на валун, попросил меня подойти поближе и рассмотреть его. Он сказал, чтобы я взглянул на дырочки и вмятины на камне и постарался заметить мельчайшие детали в них. Он сказал, что если я смогу остановиться на деталях, то поры и вмятины исчезнут, и я пойму, что означает неделание.

- Эта проклятая галька сведет тебя сегодня с ума, - сказал он.

Должно быть, на лице у меня отразилось замешательство. Он взглянул на меня и громко расхохотался. Затем он притворился, что рассержен на гальку и два-три раза ударил ее шляпой.

Я упрашивал его прояснить, что он имеет в виду. Я уговаривал его, что если он только сделает усилие, то он сможет объяснить все, что угодно. Он бросил на меня взгляд и покачал головой, как если бы положение было безнадежным.

- Конечно, я могу все объяснить, - сказал он, смеясь. - но сможешь ли ты это понять?

Я опешил от его выпада.

Делание заставляет тебя отделять гальку от большего по размеру валуна. Если ты хочешь научиться неделанию, то ты, скажем, должен слить их вместе.

Он показал на маленькую тень, которую галька бросала на валун, и сказал, что это не тень, а клей, который сливает их вместе. Затем он повернулся и отошел, сказав, что позднее придет проведать меня.

Долгое время я смотрел на гальку. Я не мог остановить свое внимание на мельчайших деталях и дырочках и углублениях, но небольшая тень, которую галька отбрасывала на валун, стала очень интенсивной вещью. Дон Хуан был прав. Она была, как клей. Она двигалась и смещалась. У меня было ощущение, что она вытекает из гальки.

Когда вернулся дон Хуан, я изложил ему все, что наблюдал и что увидел в тени.