Идрис Шах

Сказки Дервишей

от сармунских суфиев, поясняет

учение Газали о том, что невежественный человек не может

составить себе правильного представления о науке ученых. И

точно так же ученый-схоласт не может понять знания

просветленных.

Кроме того, она подчеркивает дервишское убеждение, что

традиционная религия, а также метафизические или философские

школы продолжают 'толочь воду в ступе' и не могут развиться

дальше, потому что для этого необходимо присутствие людей

высшего понимания, которые являются большой редкостью.

ПОЛЕЗНЫЙ И БЕСПОЛЕЗНЫЙ

Однажды один царь сказал своему советнику: 'Правильное

мышление опирается на исследование альтернатив. Скажи мне, что

лучше: увеличить знание моих подданных или дать им больше еды?

H то, и другое будет для них полезным'.

Суфий ответил: 'Ваше величество, нет смысла давать знание

тем, кто неспособен его воспринять, точно так же, как давать

пищу тем, кто не может понять ваших побуждений. Поэтому

неправильно говорить, что 'то, и другое будет для них

полезным'. Если они не смогут переварить пищу, или если они

подумают, что вы даете ее им только для того, чтобы подкупить

их, или что они могли бы получить больше, - вы не добьетесь

своей цели. Если они не смогут понять того, что вы даете им

знание, или не смогут узнать, действительно ли это - знание,

или нет; или если они даже не поймут, почему вы даете его им,

- знание окажется для них бесполезным. Поэтому ответить на ваш

вопрос сразу нельзя, его нужно разбирать по частям. Прежде

всего примите во внимание такое соображение: 'Самый полезный

человек - бесполезен, самый никчемный - ценен'.

- Я тебя не понимаю, приведи пример, - сказал царь.

Тогда суфий позвал главу афганских дервишей, и тот явился

во дворец.

- Если бы ты мог действовать в соответствии со своим

разумением, что бы ты хотел, чтобы кто-нибудь сделал в Кабуле?

- спросил он руководителя дервишей.

Глава дервишей, знавший внутреннюю связь событий, ответил:

- Здесь, в Кабуле есть торговец, который мог бы, если бы

он знал об этом, осчастливить себя, принести пользу всему

государству и послужить Пути; и для этого он должен всего лишь

дать фунт вишен одному нуждающемуся человеку.

Весьма взволнованный услышанным - ибо суфии обычно не

открывают таких вещей - царь воскликнул:

- Приведите этого торговца, и мы его заставим это сделать.

Но суфий жестами остановил его.

- Нет, - сказал суфий. - Он должен сделать это по доброй

воле, и никак иначе.

Итак, переодевшись в обычные одежды, чтобы не смутить

торговца и не повлиять на его решение, царь и суфии

отправились на базар. Без тюрбана и халата, глава суфиев

теперь ничем не выделялся среди других горожан.

- Я возьму на себя роль посредника, - прошептал он своим

спутникам, когда они подходили к прилавку с фруктами.

И вот суфий приблизился к торговцу и, поприветствовав его,

сказал: 'Я знаю одного бедного человек. Не пожертвуешь ли ты

ему фунт вишен?' Торговец громко захохотал.

- Видывал я всяких хитрецов, но впервые встречаю человека,

который вымаливает вишни, как подаяние.

- Теперь вы понимаете, что я имел в виду? - обратился

советник к королю. - Самому полезному человеку только что на

наших глазах сделали самое полезное предложение; но оно

оказалось совершенно бесполезным для того, кто мог бы

воспользоваться этим предложением.

- Но что означает 'самый никчемный человек полезен'?

Оба дервиша поклонились ему и попросили следовать за ними.

Подойдя к реке Кабул, суфии вдруг схватили царя и бросили

его в воду. Царь не умел плавать, поэтому, наглотавшись воды,

он стал тонуть. Но тут на помощь ему бросился известный всему

городу юродивый по прозвищу Кака Диван - Безумный Дядя, как

p`g в этот момент случайно оказавшийся рядом. Он подхватил

царя и вытащил его на берег. Другие горожане - более сильные и

здравомыслящие люди, тоже видели, как царь беспомощно

барахтался в воде, но даже не сдвинулись с места.

Когда царь пришел в себя, оба дервиша в один голос

сказали:

- Самый никчемный человек оказался полезен.

Вот так царь возвратился к своему старому традиционному

обычаю: помогать в меру своих возможностей тем, кого он

признавал наиболее заслуживающим этой помощи - шла ли речь об

образовании или о чем бы то ни было другом.