Неизвестен

Золотая ветвь (Часть 4)

между собой и их сходство с национальными обрядами поражало уже древних. Их сравнение с жатвенными обрядами современных крестьян и первобытных народов способно пролить свет на истоки интересующих нас обрядов.

Мы со ссылкой на авторитет Дирдора Сицилийского уже упомянули о том, что египетские жнецы имели обыкновение причитать над первым срезанным снопом, призывая при этом богиню Исиду, прародительницу земледелия.

-------------------

Фрэзер следует здесь, как и в других главах своего труда, теории Вильгельма Маннхардта — Вильгельма Вундта о духах плодородия (или духах хлеба), составлявших главный предмет культа у европейских земледельческих народов: См.: Mannhardt W. Roggen-wolf und Roggenhund. Danzig, 1865; Die Korndamonen. Berlin, 1869 и др. Теория Маннхардта в настоящее время почти общепризнана в науке. Однако в научной литературе есть и попытки ее опровергнуть. Так, например, шведский этнограф Карл фон Сюдов решительно отвергает убедительность приводимых Маннхардтом и Фрэзером примеров веры в хлебных духов, воплощенных в первом или последнем снопе; все эти примеры он считает не народной, а кабинетной фантазией ученых «мифологической школы», особенно самого Маннхардта. Что же касается обрядов с первым и с последним снопом, то это просто эмоциональная ассоциация: все первое и последнее вообще всегда привлекает внимание человека уже по одному тому, что как-то вы-' деляется из общего ряда. См.: von Sydow С. .Selected papers on folklore Published on the occasion of his 70-th birthday. Copenhagen, 1948.

Греки дали жалобной песне египетских жнецов название «Манерос». Манерос, если верить их объяснению, был единственным сыном египетского царя и изобретателем земледелия. После его безвременной кончины он стал объектом народных причитаний. Однако своим появлением на свет имя Манерос, видимо, обязано неверно понятой формуле maa-ne-hra («приди в дом»), обнаруженной во многих египетских текстах, например в погребальном песнопении по Исиде из Книги Мертвых. Можно поэтому предположить, что возглас mau-ne-hra, который египетские жнецы распевали над сжатым хлебом, являлся погребальным гимном духу хлеба (Исиде или Осирису) и мольбой о его возвращении. А так как оплакивали жнецы первый сноп, можно предположить, что египтяне считали, что именно в нем пребывает дух хлеба, который находит смерть под ударами серпа. Жители Малайского полуострова и острова Ява также, как мы показали, считают, что Душу Риса, Невесту и Жениха Риса олицетворяют первые сжатые колосья. Крестьяне в некоторых областях России обращаются с первым снопом почти так же, как другие народы обращаются с последним снопом. Срезает его, приносит в дом и ставит в красном углу рядом со святыми иконами сама хозяйка; обмолачивают это зерно также отдельно, и на будущий год часть его примешивают к семенному зерну. В графстве Абердин последний сноп, как правило, шел на изготовление clyack, а в некоторых, правда редких, случаях первый сноп там обряжали женщиной и торжественно вносили в деревню.

Земледельцы Финикии и Западной Азии во время сбора винограда, а если судить по аналогии, возможно, и во время сбора хлеба пели жалобную песнь, похожую на «Манерос» египетских жнецов. Греки называли это финикийское песнопение «Лином» или «Айлином» и видели в нем, подобно «Ма-неросу», скорбную песнь о смерти юноши по имени Лин. Лин, если верить преданию, был воспитан неким пастухом, но растерзан его собаками. На самом же деле имя Лин (или Айлин), как и имя Манерос, видимо, возникло благодаря недоразумению и является не чем иным, как скорбным кличем ai lanu, что значит «горе нам», который финикийцы испускали, оплакивая Адониса; по крайней мере, поэтесса Сафо

--------------------

Сафо (Сапфо)—талантливая древнегреческая поэтесса (VII в. до н. э.), родом с острова Делос, автор многих лирических и эротических стихов, гимнов, од и др. Оказала очень большое влияние на позднейшее развитие греческой и римской поэзии.

считала Адониса и Лина двойниками.

Аналогичный скорбный напев под названием «Борм» (Вог-mus) или «Борим» (Bortmus) пели жнецы-мариандины в Вифи-нии. О Борме известно, что это был статный юноша, сын царя Упиаса (Upias) или какого-то другого богатого и знатного человека. Однажды в летний день он наблюдал за работой жнецов в поле и пошел принести им воды напиться, больше его не видели. Жнецы пустились на поиски Борма, обращаясь к нему с жалобными призывами, которые с тех пор неизменно продолжают звучать во время жатвы.