Карлос Кастанеда

Активная сторона бесконечности

без крыши.

- Очень трудно иметь дело с людьми, имеющими лишний вес, - сказал

дон Хуан.

Мне это показалось не слишком уместным. Но дон Хуан просто вернулся

к той теме, с которой я его сбил, толкнув спиной стену его хижины.

- Минуту назад ты ударил мой дом, как стенобитный шар, - сказал он,

медленно покачивая головой из стороны в сторону. - Какой удар! Удар,

достойный такого упитанного человека.

Меня задело, что он говорит обо мне так, словно на мне можно уже

поставить крест. Я немедленно занял оборонительную позицию. Дон Хуан,

ухмыляясь, выслушал мои бессвязные объяснения о том, что для такой

костной структуры у меня совершенно нормальный вес.

- Да конечно, конечно, - согласился он примирительно. - У тебя

большие кости. Ты, наверное, с легкостью мог бы носить на себе еще

тридцать фунтов веса, и никто, я тебя уверяю, не заметил бы этого. Я бы,

например, не заметил.

Но его ехидная усмешка ясно давала понять, что он продолжает

издеваться надо мной. Затем он спросил, как мое здоровье вообще, и я

начал рассказывать о своем здоровье, отчаянно пытаясь предотвратить

любые дальнейшие комментарии по поводу моего веса. Но дон Хуан сам

сменил тему.

- А как поживают твои странности и причуды? - спросил он вдруг со

смертельной серьезностью.

Чувствуя себя последним идиотом, я ответил, что они поживают хорошо.

'Странностями и причудами' он именовал мой интерес к собирательству. В

то время я как раз с новым пылом предавался своей старой страсти -

коллекционированию всего, что только можно коллекционировать. Я собирал

журналы, марки, пластинки, реликвии Второй мировой войны - штыки, каски,

флаги и тому подобное.

- Насчет моих причуд, дон Хуан, могу тебе сказать только одно: я

пытаюсь распродать свои коллекции, - сказал я с видом мученика, которого

заставляют сделать что-то совершено невыносимое.

- Быть коллекционером - не такая уж плохая идея, - ответил дон Хуан

с таким видом, словно действительно так считал. - Все дело в том, что

именно коллекционировать. Ты собираешь всякий мусор, никому не нужные

предметы, которые порабощают тебя так же сильно, как и твоя любимая

собака. Ты не можешь просто так взять и уехать по своим нуждам, если у

тебя есть собака, за которой ты должен ухаживать, или коллекции, о

которых ты будешь постоянно беспокоиться.

- Я на самом деле ищу покупателей, дон Хуан, честное слово, -

запротестовал я.

- Нет-нет, не думай, что я тебя в чем-то обвиняю, - ответил он. -

Наоборот, мне нравится твой дух коллекционера. Мне просто не нравятся

твои коллекции, вот и все. Я бы предложил тебе коллекционировать кое-что

действительно стоящее.

Дон Хуан сделал долгую паузу. Казалось, он то ли ищет нужные слова,

то ли драматически разыгрывает хорошо скрываемое сомнение. Он взглянул

на меня глубоким, пронзительным взглядом.

- Каждый воин действительно должен собирать особый альбом, -

заговорил он наконец, - альбом, раскрывающий личность воина; альбом,

который фиксирует обстоятельства его жизни.

- Почему ты называешь это коллекцией дон Хуан? - заспорил я. - И

этот альбом, зачем он?

- Это именно коллекция, - отрезал дон Хуан. - И больше всего это

похоже на альбом с фотографиями, сделанными с памяти, фотографиями

вспоминания памятных событий.

- Эти 'памятные события' памятны в каком-то особом смысле?

- спросил я.

- Они памятны, потому что обладают особым значением в твоей жизни,

- сказал дон Хуан. - Я предлагаю тебе собрать такой альбом, поместив в

него полный отчет о различных событиях, которые имели особое значение в

твоей жизни.

- Каждое событие в моей жизни имело для меня особое значение, дон

Хуан! - заявил я убежденно и тут же почувствовал неловкость от того, как

высокопарно это прозвучало.