что дух выражает себя в соответствии с безупречностью нагваля.
Дух может передвигать точку сборки при одном присутствии безупречного
нагваля.
Он сказал, что хочет пояснить этот пункт, так как если он не будет
понят, нагваль возвратится к собственной важности, и это будет его
разрушением.
Он сменил тему и сказал, что, поскольку дух лишен воспринимаемой
сущности, маги имеют дело скорее с особыми случаями и способами, благодаря
которым они могут разбить зеркало самоотражения.
Дон Хуан заметил, что здесь важно понять практическую ценность
различных способов, которыми нагвали маскируют свою безжалостность. Он
сказал, что моя маска великодушия, к примеру, соответствует тому, чтобы
иметь дело с людьми на поверхностном уровне, но она бесполезна для
разрушения их самоотражения, поскольку вынуждает меня требовать от них
почти невозможных решений. Я жду, что они прыгнут в мир магов без всякой
подготовки.
- Такое решение, как этот прыжок, должно быть подготовлено заранее, -
продолжал он. - а для того, чтобы подготовить его, пригодна любая маска,
скрывающая безжалостность нагваля, кроме маски великодушия.
Может быть, потому, что мне отчаянно хотелось поверить, что я
действительно великодушен, его замечания о моем поведении вызвали во мне
ужасное чувство вины. Он заверил меня, что мне здесь нечего стыдиться и
что единственным нежелательным следствием было то, что мое
псевдо-великодушие не приводило к позитивному надувательству.
В этом отношении, сказал он, хотя я и напоминаю его бенефактора во
многом, моя маска великодушия слишком груба, слишком очевидна, чтобы
ценить меня как учителя. Маска рассудительности, такая, как его
собственная, наоборот, очень эффективна в создании атмосферы,
благоприятной для передвижения точки сборки. Его ученики полностью уверены
в его псевдорассудительности. Фактически, она так вдохновляет их, что он
без труда может обманом заставлять их напрягаться как угодно.
- То, что случилось с тобой в Гуаямосе, было примером того, как
замаскированная безжалостность нагваля разрушает самоотражение, -
продолжил он. - моя маска стала твоим падением. Ты, как и все вокруг меня,
веришь в мою рассудительность. И конечно, ты ожидаешь прежде всего
продолжения моей рассудительности.
- Когда я представил перед тобой не только старческое поведение
немощного старика, но и себя в качестве старого больного человека, твой ум
бросался из крайности в крайность, пытаясь восстановить последовательность
моей рассудительности и твое самоотражение. И тогда ты сказал самому себе,
что у меня, по-видимому, припадок.
- В конце концов, когда было уже невозможно поверить в продолжение
моей рассудительности, твое зеркало начало трещать. С этого момента
движение твоей точки сборки стало делом времени. Единственное, что было
под вопросом, сможет ли она достичь места отсутствия жалости.
Наверное я казался дон Хуану излишне скептичным. Он объяснил, что мир
нашего самоотражения или нашего ума очень непрочен и скреплен несколькими
ключевыми идеями, которые служат его основным порядком. Когда эти идеи
оказываются несостоятельными, основной порядок перестает функционировать.
- А чем являются эти ключевые идеи, дон Хуан? - спросил я.
- В твоем случае, в таком частном примере, как твое посещение
целительницы, о котором мы говорили, ключевой идеей была
последовательность, - ответил он.
- Что за последовательность? - спросил я.
- Идея того, что мы прочные болванки, - сказал он. - в наших умах наш
мир поддерживается уверенностью, что мы неизменны. Мы можем принять, что
наше поведение может быть модифицировано, что наши реакции и мнения могут
быть изменены, но идея того, что мы можем менять свой внешний вид или быть
кем-то еще, не является частью порядка нашего основного самоотражения.
Когда маг прерывает этот порядок, мир разума останавливается.
Я хотел спросить его, достаточно ли нарушить последовательность
человека, чтобы вызвать движение точки сборки. Он, кажется, предвидел мой
вопрос и сказал, что ломка последовательности - это только смягчающее
средство, а сдвинуться точке сборки помогает безжалостность нагваля.
Потом он сравнил действия, исполненные им в Гуаямосе, с действиями
целительницы, которые мы обсуждали раньше.