Карлос Кастанеда

Внутренний огонь (Часть 2)

на которой я нахожусь,

никакие рассудочные допущения не должны вторгаться в мои действия. Он

сказал, что тело сновидения и барьер восприятия - позиции точки сборки и

что знание также важно для видящих, как письмо и чтение для современного

человека. И то, и другое достигается только годами практики.

- Очень важно, чтобы ты вспомнил прямо сейчас, - сказал он с особой

настойчивостью. - время, когда твоя точка сборки достигла этой позиции и

это создало твое тело сновидения.

Затем он улыбнулся и отметил, что у нас очень мало времени. Он

сказал, что воспоминание о главных путешествиях тела сновидения поместит

мою точку сборки в положение преодоления барьера восприятия для того,

чтобы собрать другой мир.

- К телу сновидения прилагают разные понятия, - сказал он после

долгой паузы. - название, которое я люблю больше всего, 'двойник'. Этот

термин принадлежит древним видящим и окрашен их настроением. Мне нет дела

до их настроения, но я должен признаться, что мне нравится этот термин

'двойник': в нем есть таинственность и запрещение, как раз так же, как в

древних видящих. Он дает мне чувство темноты, теней. Древние видящие

говорили, что двойник всегда приходит облаченным в ветер.

В течение многих лет дон Хуан и другие члены его партии стремились

довести до меня, что мы можем быть в двух местах одновременно - что мы

можем пережить своего рода перцептуальный дуализм.

Пока дон Хуан говорил, я начал вспоминать нечто, так глубоко забытое,

что вначале казалось, будто я только слышал об этом. Но затем, шаг за

шагом, я осознал, что сам пережил этот опыт.

Я был тогда в двух местах одновременно. Это случилось однажды ночью в

горах северной мексики. Весь день мы с доном Хуаном собирали растения. Мы

устроились на ночлег, и я уже почти засыпал от усталости, когда внезапно я

почувствовал порыв ветра и из темноты выпрыгнул дон Хенаро как раз передо

мной и напугал меня до смерти.

Первая моя мысль была подозрением: я полагал, что дон Хенаро весь

день прятался в кустах, ожидая, пока опустится ночь, чтобы осуществить

свое устрашающее появление. Когда я взглянул, как он выхаживает вокруг, я

заметил, что с ним этой ночью происходит что-то странное: нечто осязаемое,

реальное, и все же нечто, что я не могу ухватить.

Он шутил со мной и гарцевал вокруг, вытворяя то, что поражало мой

рассудок. Дон Хуан смеялся над моим страхом, как идиот, когда же он решил,

что подошло время, он сместил меня в состояние повышенного сознания, и на

мгновение я смог увидеть дона Хуана и дона Хенаро как два пузыря света.

Хенаро не был во плоти и крови, как я знал его в состоянии обычного

сознания - это было его тело сновидения. Я могу сказать это, потому что

видел его как огненный шар, находящийся над землей. Он не был заземлен,

как дон Хуан. Было так, как если бы Хенаро, этот пузырь света, был на

грани взлета - обратно в воздух: он был в двух футах от земли, готовый

унестись.

Другое, что я сделал той ночью и что внезапно стало мне ясно по мере

того, как я вспоминал это событие, а теперь знал уже автоматически: нужно

повращать глазами, чтобы заставить сдвинуться точку сборки. Я мог своим

намерением настроить эманации, которые позволяли мне видеть Хенаро как

пузырь света, или же я мог настроить эманации, позволяющие мне видеть его

просто странным, неведомым, чужим.

Когда я видел Хенаро в странном виде, его глаза недоброжелательно

светились, как глаза зверя в темноте, но они, тем не менее, были глазами:

я не видел их как точки янтарного света.

В ту ночь дон Хуан сказал, что Хенаро собирается помочь моей точке

сборки сдвинуться особенно глубоко, чтобы я смог подражать ему и следовать

всему, что он делает. Хенаро отставил свой зад, а затем двинул с силой

вперед своим тазом. Я подумал, что это непристойный жест. Он повторял его

снова и снова, двигаясь вокруг нас, как в танце.

Дон Хуан подтолкнул меня локтем, принуждая имитировать движения

Хенаро, и я стал это делать. Оба мы носились вокруг, выполняя это

абсурдное движение. Через некоторое время я почувствовал, что мое тело

выполняет это движение само по себе без того, что казалось мне реальным

мной. Это разделение моего тела и реального меня стало еще более явным, а

затем, в какой-то момент, оказалось, что я смотрю на смехотворную сцену, в