Карлос Кастанеда

Дар орла (Часть 2)

алеко один от другого в различных районах мексики. Один был составлен

из двух западных женщин Зулейки и Зойлы, Сильвио Мануэля и их курьера

Марты. Второй состоял из восточных женщин Кармелы и Гермелинды, Висенте

и их курьера Хуана Тумы. Еще один из южных женщин Сесилии и Делии,

курьера дона Хуана Эмелито и курьера Терезы. Последний - из северных

женщин Нелиды и Флоринды и дона Хенаро.

Согласно дону Хуану, его мир не имел такой гармонии и равновесия,

как у его бенефактора. Единственные две женщины, которые полностью

уравновешивали друг друга и выглядели, как две двойняшки, были его

северные воины Нелида и Флоринда. Нелида однажды в случайном разговоре

рассказала мне, что они так похожи, что даже группа крови у них

одинаковая.

Для меня одним из самых приятных сюрпризов в наших

взаимоотношениях явилась трансформация Зулейки и Зойлы, которые

показались мне столь отвратительными при первом знакомстве. Они

оказались, как и говорил дон Хуан, самыми трезвыми и преданными своему

делу воинами, каких только можно было себе представить. Я не мог

поверить своим глазам, когда увидел их вновь. Их период безумия прошел

и они выглядели хорошо одетыми мексиканскими дамами, высокими, темными

и мускулистыми, со сверкающими темными глазами, подобными осколкам

блестящего черного обсидиана. Они смеялись и подшучивали надо мной по

поводу того, что произошло в ночь нашей первой встречи, как если бы

участниками там были другие, а сами они не имели к этому никакого

отношения. Я легко мог представить себе кошмар дона Хуана с западными

воинами его бенефактора. Я абсолютно не мог себе поверить, что Зулейка

и Зойла могут превращаться в тех невыносимых тошнотворных существ,

которых я встретил в первый раз. Мне пришлось потом неоднократно быть

свидетелем их метаморфоз, однако я никогда не мог судить о них так

сурово, как делал это при нашей первой встрече. Их выходки вызывали у

меня потом главным образом печаль.

Но самым большим сюрпризом для меня оказался Сильвио Мануэль. В

темноте нашей первой встречи я представлял его себе внушительным

мужчиной, сверхсильным гигантом. На самом деле он был малюткой, хотя и

- 113 -

ширококостным малюткой. Его тело было телом жокея - небольшое, но

очень пропорциональное. Мне он показался похожим на гимнаста. Его

физический контроль над телом был таким замечательным, что он мог, как

лягушка, раздуться почти вдвое толще, чем был на самом деле, сокращая

все мышцы своего тела. Он делал поразительные демонстрации того, как

он мог разъединять свои суставы и ставить их на место без малейших

признаков боли. Глядя на Сильвио Мануэля, я всегда испытывал глубокое,

в чем-то незнакомое чувство страха. Мне он казался похожим на выходца

из другого времени. Окраска его кожи была темной, как у бронзовой

статуи. Черты его лица были острыми; его горбатый нос, толстые губы и

широко расставленные щелочки глаз делали его похожим на стилизованную

фреску майя. Большую часть дня он был дружелюбным и теплым, но как

только сгущались сумерки, он становился неизмеримо далеким. Его голос

изменялся. Он садился в темном углу и позволял темноте поглотить себя.

Все, что оставалось от него видно, - это его левый глаз, который

оставался открытым и приобретал странное сияние, подобно глазам кошек.

Второй темой, которая всплыла в процессе наших общений с воинами

дона Хуана, был вопрос о контролируемой глупости. Дон Хуан однажды дал

мне краткие объяснения, когда рассказывал о двух категориях, на которые

по правилу делятся все женские воины, сновидящие и сталкеры. Он сказал,

что все члены его партии применяют искусство сновидения и искусство

красться как часть своей повседневной жизни, но те женщины, которые

являются светилом сновидящих, и те, что являются светилом сталкеров, -

это главные авторитеты в соответствующей деятельности. Сталкеры - это

те, кто берет на себя заботы повседневного мира. Они ведут все дела и

именно они имеют дело с людьми. Все, что как-либо относится к миру

обычных дел, проходит через них. Сталкеры практикуют контролируемую

глупость точно так же, как сновидящие практикуют искусство сновидения.

Другими словами, контролируемая глупость является основой искусства