Карлос Кастанеда

Дар орла (Часть 1)

им, что уверен в том, что дон Хуан выборочно открывал

одни вещи одним, а другие - другим. Я, например, не могу вспомнить,

чтобы дон Хуан когда бы то ни было рассказывал мне о злой плоскости

второго внимания.

Затем я рассказал им, что дон Хуан рассказывал мне о фиксации

второго внимания вообще.

Он подчеркнул мне, что все археологические развалины в Мексике,

особенно пирамиды, были вредными для современного человека. Он описал

пирамиды как чуждые выражения мысли и действия. Он сказал, что каждая

деталь, каждый рисунок в них был рассчитанным усилием выразить такие

аспекты внимания, которые для нас чужды. Для дона Хуана это были не

просто развалины прошлых культур, но они несли в себе опасности. Все,

что там было объектом всепоглощающего притяжения, имело вредный

потенциал.

- 10 -

Однажды мы обсуждали это подробно. Вызвано это было его реакцией

на мои замечания по поводу затруднения в том, где мне можно было бы

безопасно хранить свои записи. Я смотрел на них с сильным чувством

собственника и был обеспокоен их безопасностью.

Я спросил его, что мне делать.

- Хенаро уже раз предлагал тебе решение, - ответил он. - Ты

думал, как всегда, что он шутит. Он никогда не шутит. Он сказал тебе,

что ты должен был писать не карандашом, а кончиком своего пальца. Ты не

понял его, потому что не мог вообразить, что это - 'неделание' записей.

Я стал спорить о том, что его предложение должно было быть шуткой.

Я воображал себя ученым, которому необходимо записывать все, что было

сказано и сделано, для того, чтобы вынести достоверное заключение. Для

дона Хуана одно с другим не имело ничего общего. Чтобы быть серьезным

исследователем, считал он, совсем не надо делать записей. Лично я

решения не видел. Предложение дона Хенаро казалось мне забавным, но

вовсе не реальной возможностью.

Дон Хуан продолжал отстаивать свою точку зрения. Он сказал, что

записывание является способом вовлечения второго внимания в задачу

запоминания и я записывал для того, чтобы помнить, что было сказано и

сделано. Рекомендация дона Хенаро не была шуткой, потому что

записывание на бумаге кончиком пальца как 'неделание' записей вынудит

мое второе внимание сфокусироваться на запоминании, и тогда я не

накапливал бы листов бумаги. Дон Хуан думал, что конечный результат был

бы более точным и более значительным, чем при обычном записывании.

Насколько он знал, это никогда не делалось, но сам принцип был хорош.

Он заставил меня некоторое время записывать так. Я расстроился.

Записывание действовало не только как способ запоминания, но также

успокаивало меня. Это была моя наиболее полезная опора. Накапливая

листы бумаги, я получал ощущение целенаправленности и устойчивости.

- Когда ты горюешь о том, что тебе делать с записями, объяснил мне

дон Хуан, ты фокусируешь на них очень опасную часть самого себя. Все мы

имеем эту опасную сторону, эту фиксацию. Чем сильнее мы становимся,

тем губительней становится эта сторона. Воинам рекомендуется не иметь

никаких материальных вещей, на которых могла бы фокусироваться их сила,

а фокусировать ее на духе, на действительном полете в неведомое, а не

на тривиальных щитах. В твоем случае твои записи - это твой щит. Они

не позволят тебе жить спокойно.

Я серьезно чувствовал, что на земле нет ничего, что могло бы

разлучить меня с моими записями. Тогда дон Хуан изобрел для меня задачу

взамен настоящего неделания.

Он сказал, что для тех, кто охвачен таким чувством собственности,

как я, подходящим способом освободиться от своих записей было бы

раскрыть их, сделать всеобщим достоянием, написать книгу. В то время я

думал, что это еще большая шутка, чем предложение записывать все

пальцем.

- Твои побуждения обладать и держаться за вещи - не уникальны, -

сказал он. - Каждый, кто хочет следовать тропой воина по пути мага,

должен освободиться от этой мании.

Мой бенефактор рассказывал мне, что было время, когда воины имели

материальные предметы и переносили на них свою одержимость.

Это рождало вопрос, чей предмет более сильный, и чей самый сильный

из всех.

Остатки этих предметов еще остаются в мире - обломки этой борьбы

за власть. Никто не может сказать, какого рода фиксацию получили эти