Карлос Кастанеда

Дар орла (Часть 1)

о моих отношениях с

Сильвио Мануэлем. Я прервал его. Я заметил, что пока мы все были на

мосту, пытаясь перейти, я не заметил, что я, а предположительно и все

мы, находились в состоянии необычайной реальности. Я осознал перемену,

когда сообразил, что на мосту совсем нет людей. Только мы ввосьмером

находились там. Это был ясный день, но внезапно небо оказалось покрыто

облаками, и яркий свет позднего утра превратился в сумерки. Я был в то

время так занят своими страхами и личностными интерпретациями, что не

заметил пугающие перемены. Когда мы сошли с моста, я заметил, что

другие люди опять идут вокруг нас. Но что происходило с нами, когда мы

пытались перейти мост?

Горда и остальные ничего не заметили, в действительности они

ничего и не знали о переменах, пока я им их не описал. Все смотрели на

меня теперь со смесью раздражения и страха. Паблито опять взял

инициативу и обвинил меня в попытке вовлечь их во что-то такое, чего

они не хотят. Он не уточнял, что это может быть такое, но его

ораторского напора было достаточно, чтобы все встали на его сторону.

Внезапно против меня оказалась целая орда разгневанных магов. Мне

потребовалась масса усилий и времени, чтобы объяснить, почему мне

необходимо проверить со всех возможных углов зрения нечто столь

странное и всепоглощающее, как наше с ними приключение на мосту. В

конце концов они успокоились не столько из-за того, что я их убедил,

сколько из-за эмоциональной усталости. Все они, включая Горду,

ревностно отстаивали точку зрения Паблито.

Нестор выдвинул другую линию рассуждений. Он предположил, что я,

возможно, был таким невольным соучастником, который не отдавал себе

полностью отчета в своих действиях. Он добавил, что сам он лично не

может поверить, как остальные, в то, что я осознавал, что оставлен с

задачей увести их в сторону от того, что они хотят. Он чувствовал, что

я в действительности не знал, что веду их к уничтожению, хотя и делал

именно это.

Он думал, что существуют два способа пересечения параллельных

линий. Один - при помощи чьей-нибудь силы, а другой - при помощи

собственных сил. Его конечным заключением было то, что Сильвио Мануэль

заставил их когда-то пересечь линии, напугав их так сильно, что

некоторые из них даже вообще не помнят об этом. Задача, оставшаяся им,

была в том, чтобы сделать это своими силами, тогда как моей задачей

было помешать им в этом.

Затем заговорил Бениньо. Он сказал, что последнее, что сделал дон

Хуан для своих учеников-мужчин, было помочь нам пересечь параллельные

линии, заставив нас прыгнуть в пропасть. Бениньо считал, что мы уже

располагаем очень большим знанием о пересечении этих линий, но пока еще

не пришло время, чтобы сделать это вновь. На мосту они не смогли

сделать ни одного шага вперед, потому что не пришло нужное время.

Поэтому они правы, считая, что я пытался их уничтожить, заставляя

пересекать линии. Он считал, что перейти через параллельные линии с

полным осознанием будет конечным шагом для всех них, шагом, который

- 56 -

должен быть сделан только тогда, когда они будут готовы исчезнуть с

этой земли.

Затем против меня выступила Лидия. Она не делала никаких оценок,

но вызвала меня вспомнить, как я в первый раз заманил ее на мост. Она

нагло заявила, что я был учеником не нагваля Хуана Матуса, а учеником

Сильвио Мануэля, и что мы с Сильвио Мануэлем пожрали тела друг друга.

У меня опять был приступ ярости, как на мосту с Гордой. Но я

вовремя взял себя в руки. Успокоила меня логичная мысль. Я говорил

себе вновь и вновь, что я заинтересован таким анализом.

Я объяснил Лидии, что бесполезно нападать на меня таким образом.

Она все же не хотела остановиться. Она кричала, что Сильвио Мануэль мой

хозяин и именно в этом причина того, что я не являюсь частью их всех.

Роза добавила, что Сильвио Мануэль дал мне все, чем я сейчас являюсь.

Я попросил Ррозу выбирать слова. Я сказал ей, что следовало бы

говорить, что Сильвио Мануэль дал мне все, что я имею. Она отстаивала

свой выбор слов. Сильвио Мануэль дал мне то, чем я являюсь.

Даже Горда поддержала ее, сказав, что она помнит такое время,

когда я так был болен, что у меня больше не осталось сил для жизни. Все