Карлос Кастанеда

Дар орла (Часть 1)

остановился. Горда сделала шаг вперед, а

человек сделал шаг по направлению к нам. Было очевидно, что если мы

продолжим двигаться вперед, мы столкнемся с гигантом. Мы были ему не

чета, чем бы он ни был. Я принял инициативу на себя и толкнул всех

назад и быстро увел их с этого места.

Мы шли обратно к дому Горды в полном молчании. Лишь через

несколько часов мы были там. Мы полностью выдохлись. Когда мы

благополучно уселись в ее комнате, Горда заговорила.

- Мы обречены, - сказала она. - Эта штука, которую мы увидели на

тропе, была одним из твоих олли; ты не хотел, чтобы мы двигались

вперед. Твои олли выскакивают из своих укромных мест, когда ты

подталкиваешь их.

Я не ответил. Не было смысла протестовать. Я вспомнил, как

множество раз я сам считал, что дон Хуан и дон Хенаро были в заговоре

друг с другом. Я думал, что пока дон Хуан разговаривает со мной в

темноте, дон Хенаро переодевается для того, чтобы напугать меня, и дон

Хуан утверждает потом, что меня пугали олли.

Сама мысль о том, что существуют олли и тому подобное, что

избегает нашего повседневного внимания, была слишком неприемлемой для

меня. Но затем я в своей жизни убедился, что олли, которых описывает

дон Хуан, существуют действительно. В мире, как он говорил, есть

всевозможные твари.

Авторитетным тоном, что редко бывает в моей повседневной жизни, я

сказал Горде и остальным, что у меня есть для них предложение, которое

они могут принимать или нет. Если они готовы двинуться отсюда, то я

могу взять на себя ответственность и увести их в другое место. Если они

не готовы, то я буду чувствовать себя свободным от каких-либо

обязательств перед ними.

- 37 -

Я чувствовал прилив оптимизма и уверенности. Никто из них ничего

не сказал. Они смотрели на меня молча, как бы взвешивая мое заявление.

- Сколько вам понадобится времени, чтобы собрать ваши пожитки? -

Спросил я.

- У нас нет пожиток, - сказала Горда. - Мы поедем, как есть. И мы

можем ехать прямо сию минуту, если это необходимо. Но если мы сможем

подождать еще три дня, то это было бы лучше для нас.

- Как насчет ваших домов? - Спросил я.

- Об этом позаботится Соледад, - сказала она.

Впервые с тех пор, как я в последний раз видел донью Соледад, было

упомянуто ее имя. Я был так заинтересован, что моментально забыл о

напряжении данного момента. Я сел. Горда колебалась с ответами на мои

вопросы о донье Соледад. Нестор вмешался и сказал, что донья Соледад

где-то поблизости, но что все они очень мало знают о том, чем она

занимается. Она приходит и уходит, никого не спрашивая. Между ними

существовало соглашение, чтобы они приглядывали за ее домом, а она за

их домами. Донья Соледад знала, что им придется уехать рано или поздно,

и она примет на себя ответственность и сделает все необходимое, чтобы

они избавились от своей собственности.

- Как вы дадите ей знать? - Спросил я.

- Это дело Горды, - сказал Нестор. - Она знает, где находится

Соледад.

- Где донья Соледад, Горда? - Спросил я.

- Откуда я, черт возьми, могу знать это! - Бросила мне Горда.

- Но ведь именно ты всегда зовешь ее, - сказал Нестор.

Горда посмотрела на меня. Это был мимолетный взгляд, но он бросил

меня в дрожь. Я узнал этот взгляд. Но откуда? Все тело мое напряглось.

Солнечное сплетение стало твердым, каким я никогда не чувствовал его

раньше. Моя диафрагма, казалось, давила вверх на самое себя. Я

размышлял о том, не лечь ли мне, но внезапно оказался стоящим.

- Горда не знает, - сказал я. - Только я знаю, где она находится.

Все были потрясены, и я, пожалуй, больше всех. Я сделал заявление

без какого-либо разумного обоснования. Однако в момент, когда я его

произносил, у меня была абсолютная уверенность, что я знаю, где она

находится. Это было похоже на вспышку света, мелькнувшую в моем

сознании. Я увидел горный район с очень зазубренными сухими пиками,

пустынную холодную равнину. Как только я кончил говорить, следующей

моей осознанной мыслью было то, что я, видимо, видел такой ландшафт в

кино и что нагрузка от пребывания с этими людьми вызвала у меня такой

срыв.

Я извинился перед ними, что мистифицировал их так прямо, хотя и не

намеренно, и уселся.