Карлос Кастанеда

Второе кольцо силы (Часть 1)

в середине тебя. Он

запустил летать свое сомбреро, как змея, чтобы растормошить

тебя, он даже вытягивал тебя из этой дыры, пока не доводил

до поноса, но ты никогда не схватывал того, что он делает.

- Почему они не говорили так понятно, как говоришь ты?

- Они говорили, но ты пропускал их слова мимо ушей.

Я нашел, что в ее утверждение трудно поверить. Было

немыслимо допустить, чтобы они говорили мне об этом, а до

меня это не доходило.

- Ты когда-нибудь видела шаблон, Горда? - спросил я.

- Конечно, когда я снова стала полной. Я пошла однажды

сама к той особой водяной дыре, и он там был. Это было

лучистое светящееся существо. Я не могла смотреть на него.

Оно слепило меня. Но быть в его присутствии было достаточно.

Я ощутила счастье и подъем сил. И ничто другое не имело

значения, ничто. Просто быть там - было все, что я хотела.

Нагваль сказал, что иногда, если мы имеем достаточно личной

силы, мы можем схватить проблеск шаблона, даже если мы не

являемся магами; когда это случается, мы говорим, что видели

б о г а . Он сказал, что если мы называем его б о-

г о м , то это правда. Ш а б л о н я в л я е т с я

б о г о м .

У меня был почти приступ ужаса, когда я слушала

Нагваля, потому что я была очень религиозной женщиной. У

меня не было ничего на свете, кроме моей религии. Поэтому,

когда я слышала то, что Нагваль обычно говорил, это бросало

меня в дрожь. Но потом я стала полной и силы мира стали

толкать меня, и поняла, что Нагваль был прав. Шаблон - это

б о г . Как ты думаешь?

- Когда я увижу его, я скажу тебе.

Она засмеялась и сказала, что Нагваль обычно шутил надо

мной, говоря, что в тот день, когда я увижу шаблон, я,

наверное, стану монахом-францисканцем, потому что в глубине

моей души я очень религиозен.

- Шаблон, которого ты видела, был мужчиной или

женщиной? - спросил я.

- Ни то, ни другое. Это был просто светящийся человек.

Нагваль сказал, что я могла бы спросить что-нибудь о себе

самой. Что воин не может упускать такой шанс. Но я не могла

ни о чем думать, чтобы задать вопрос. Так было лучше всего.

Я храню самое прекрасное воспоминание о нем. Нагваль сказал,

что воин с достаточной силой может в и д е т ь шаблон

много-много раз. Какая это, должно быть, удача.

- Но если человеческий шаблон - это то, что скрепляет

нас вместе, то что такое человеческая форма?

- Нечто клейкое, клейкая сила, которая делает нас

людьми, какими мы являемся. Нагваль говорил мне, что

человеческая форма не имеет формы. Подобно олли, которых он

носил в своей горлянке, это все, что угодно, но несмотря на

отсутствие формы, она владеет нами в течение нашей жизни и

не покидает нас, пока мы не умрем. Я никогда не видела

человеческую форму, но я ощутила ее в своем теле.

Затем она описала очень сложную серию чувствований,

которые она имела в течение ряда лет и которые кульминиро-

вали в серьезное расстройство, апогеем которого было

телесное состояние, напомнившее мне читанные мною описания

тяжелого сердечного приступа. Она сказала, что человеческая

форма, являясь силой, каковая она есть, покинула ее тело

после серьезной внутренней битвы, которая проявилась, как

расстройство.

- Похоже на то, что у тебя был сердечный приступ, -

сказал я.

- Может быть, это так, - сказала она, - но одно я знаю

точно. В тот день, когда у меня было это, я потеряла свою

человеческую форму. Я стала такой слабой, что целыми днями я

не могла даже встать с постели. С того дня я уже не имела

энергии быть своим старым я. Время от времени я пыталась

вернуться к своим старым привычкам, но у меня не было силы

наслаждаться ими так, как я делала обычно. В конце концов я

бросила попытки.

- В чем смысл потери твоей формы?

- Воин должен сбросить человеческую форму для того,

чтобы измениться, действительно измениться. Иначе будут

только разговоры об изменении, как в твоем случае. Нагваль

сказал, что бесполезно полагать или надеяться, что человек

может изменить свои привычки. Человек не может измениться ни

на йоту, он держится за человеческую форму. Нагваль сказал

мне, что воин знает, что он не может измениться, и все же

занят тем, что пытается измениться, хотя и знает, что он не

в состоянии сделать это. Это единственное преимущество,