Карлос Кастанеда

Второе кольцо силы (Часть 1)

их каждый день мыли губкой. Комната была больше

всего похожа на монашескую келью, очень скромную и

аскетичную. Там не было никаких украшений. Она имела толстые

подвижные панели, закрепленные железной щеколдой. Там не

было ни кресел, ни вообще чего-нибудь, чтобы сидеть.

Донья Соледад забрала у меня блокнот, засунула его к

себе за пазуху и затем села на кровать, которая была сделана

из двух толстых матрацев без каких-либо пружин. Она

показала, что я должен сесть рядом с ней.

- Ты и я - одно и то же, - сказала она, когда вручила

мне мою записную книжку.

- Прости, я не понял.

- Ты и я - одно и то же, - повторила она, не глядя на

меня.

Я не мог постигнуть, что она имеет в виду. Она

уставилась на меня, как будто ожидая моей реакции.

- Но что же это означает, донья Соледад? - спросил я.

Мой вопрос, казалось, озадачил ее. Очевидно, она

ожидала от меня, что я знаю, что она подразумевала. Сначала

она засмеялась, но затем, когда я стал настаивать, что не

понимаю, рассердилась. Она выпрямилась и обвинила меня, что

я неискренен с нею. Ее глаза пылали гневом, рот скривился в

очень уродливую гримасу ярости, что сделало ее очень старой.

Я искренне находился в недоумении и ощущал, что во

всем, что я сказал ей, не было лжи. Она, казалось, тоже

находилась в таком же затруднительном положении. Ее рот

двигался, чтобы сказать что-то, но ее губы лишь подрагивали.

Наконец она пробормотала, что я действовал не наилучшим

образом в такой серьезный момент. Она повернулась ко мне

спиной.

- Посмотри на меня, донья Соледад! - сказал я с силой.

- Я никоим образом не ввожу тебя в заблуждение. Ты, должно

быть, знаешь что-то такое, чего я совершенно не знаю.

- Ты слишком много разговариваешь, - резко ответила

она. - Нагваль говорил мне, чтобы я никогда не позволяла

тебе разговаривать. Ты все перекручиваешь.

Она вскочила на ноги и встала на полу, как избалованный

ребенок. Я стал сознавать в этот момент, что комната имела

другой пол. Я помнил, что он был земляным, сделанным из

темной земли. Новый пол был рыжевато-розовый. Я тут же

прекратил стычку с ней и обошел вокруг комнаты. Я не мог

представить, как же я не обратил внимания на пол, когда зашел

сюда. О н б ы л в е л и к о л е п е н . Сначала я

подумал, что это была красная глина, уложенная наподобие

цемента, пока она еще мягкая и влажная, но потом я заметил,

что на нем не было трещин. Глина должна была бы высохнуть,

скрутиться, растрескаться и распасться на куски. Я

наклонился и острожно провел пальцами по полу. Он был

твердым, как кирпич. Глина была обожжена. Мне стало понятно,

что пол сделан из очень больших плоских плиток глины,

уложенных на подстилку из мягкой глины, служившей матрицей.

Плитки образовывали самый запутанный и завораживающий узор,

но совершенно незаметный, если не обратить специального

внимания на него. Искусство, с которым были размещены

плитки, указывало мне на очень хорошо продуманный план. Я

хотел знать, как такие большие плитки были обожжены и не

покоробились. Я повернулся, чтобы спросить донью Соледад, но

быстро спохватился. Она, скорее всего, не знала ответа на

вопрос, который я хотел задать. Я снова стал расхаживать по

полу. Глина была немного шероховатая, почти как песчаник.

Она образовывала совершенно устойчивую против скольжения

поверхность.

- Этот пол выложил Паблито? - спросил я.

Она не ответила.

- Великолепная работа, - сказал я. - вы должны очень

гордиться им.

Я не сомневался, что это сделал Паблито. Ни у кого не

могло найтись воображения и способности задумать это. Я

сообразил, что он, должно быть, сделал это в то время, когда

меня здесь не было. Но тут же мне в голову пришла другая

мысль, что я никогда не бывал в комнате доньи Соледад с тех

пор, как она была построена шесть или семь лет назад.

- Паблито! Паблито! Вот еще! - воскликнула она сердитым

раздраженным тоном. - по-твоему, он единственный, кто

способен делать вещи?

Мы обменялись пристальным взглядом, и вдруг я понял,

что это она сделала пол и что на это ее подбил дон Хуан. Мы

спокойно стояли, глядя друг на друга некоторое время. Я

чувствовал, что было бы излишне спрашивать у нее, прав ли я.

- Я сделала его сама, - наконец сказала она сухим