Карлос Кастанеда

Второе кольцо силы (Часть 1)

было бы пошутить насчет него, чтобы

прикрыть мою несостоятельность, но я прямолинейно возложил

ответственность за решение на них. Я сказал, что я еще не

привык к роли Нагваля и буду признателен им, если они

сделают мне предложение или указание, куда нам следует

ехать. Они, казалось, были недовольны мною. Они щелкнули

языком и покачали головой. Я наскоро перебрал в уме

различные варианты действия, ни один из которых не был

подходящим, - такие, как отвезти их в город, или взять их в

дом Нестора, или даже взять их в Мехико.

Я остановил машину. Я двигался по пути к городу. Мне

больше всего в мире хотелось поговорить с девушками

откровенно. Я открыл рот, собираясь начать, но они

отвернулись от меня, повернувшись лицом друг к другу и

положили свои руки друг другу на плечи. Это, по-видимому,

означало, что они отключились и не слушали меня.

Мое расстройство было огромным. Чего я жаждал в этот

момент - это умения дона Хуана владеть любой ситуацией, его

интеллектуальной способности дружеского общения, его юмора.

Вместо этого я находился в компании двух дурочек.

Я подметил выражение подавленности в лице Лидии и это

остановило лавину колкостей к самому себе. Я впервые начал

отчетливо осознавать, что нашим взаимным разочарованиям не

было конца. Очевидно, они тоже привыкли, хотя и в другой

манере, к владению дона Хуана. Для них сдвиг от самого

Нагваля ко мне был катастрофическим. Я долго сидел с

включенным мотором. Затем внезапно у меня снова возникла

телесная дрожь, которая началась на верхушке моей головы,

как щекочущее ощущение, и тут я знал, что случилось, когда я

недавно вошел в комнату доньи Соледад. Я не видел ее в

обычном смысле. То, что, как я думал, было доньей Соледад,

лежащей у стены, было в действительности памятью о ней,

оставившей свое тело в момент удара. Я также знал, что когда

я коснулся той липкой флюоресцирующей субстанции, я вылечил

ее, и что это была некоторого сорта энергия, которую я

оставил в ее голове и в руке Розы благодаря своим ударам.

В моем уме мелькнуло видение одного определенного

ущелья. Я стал убежден, что донья Соледад и ла Горда

находятся там. Мое знание не было лишь предположением, оно

скорее было истиной, которая не нуждалась в дополнительном

подтверждении. Ла Горда взяла донью Соледад на дно этого

определенного ущелья и в этот самый момент пыталась вылечить

ее. Я хотел сказать ей, что не нужно было лечить опухоль на

лбу доньи Соледад и что им не было необходимости оставаться

там.

Я описал свое виденье девушкам. Обе они сказали мне,

как обычно говорил дон Хуан, чтобы я не индульгировал. У

них, однако, эта реакция была более подходящей. Я никогда не

принимал всерьез его критику или насмешки, но в случае двух

девушек это было иначе. Я ощутил обиду.

- Я отвезу вас домой , - сказал я. - где вы живете?

Лидия повернулась ко мне и яростно сказала, что обе они

- мои подопечные, и что я должен позаботиться об их

безопасности, т.к. по требованию Нагваля они отказались от

своей свободы действий для того, чтобы помогать мне. Тут у

меня вспыхнул гнев. Я захотел шлепнуть девушек, но тут я

ощутил странную дрожь, которая пробежала по моему телу. Она

снова началась, как щекочущее раздражение на верхушке

головы, прошла вниз по спине и достигла пупочной области, и

тогда я знал, где они живут. Щекочущее ощущение было подобно

щиту, мягкому теплому слою пленки. Я мог чувствовать его

физически, как оно покрывает участок между лобковыми костями

и краем ребер. Мой гнев исчез и сменился странной

трезвостью, отрешенностью и в то же время желанием смеяться.

Я знал тогда нечто трансцендентальное. Под натиском действий

доньи Соледад и сестричек мое тело прекратило составление

мнений; в терминах дона Хуана я остановил мир. Я сочетал два

разобщенных чувствования, щекочущее раздражение на самой

верхушке голове и сухой треснувший звук в основании шеи: в

их соединении заключается способ к этому прекращению

составления мнений.

Когда я сидел в машине с двумя девушками на краю

пустынной горной дороги, я знал как факт, что я первый имел

полное осознание остановки мира. Это ощущение привело на ум

мне воспоминание о другом подобном, самом первом телесном