Карлос Кастанеда

Второе кольцо силы (Часть 1)

молодым женщинам сколько возможно об

инциденте с доньей Соледад, чтобы они могли принять

необходимые меры для помощи ей, а затем я собирался уехать.

Их присутствие произвело определенную перемену. Все казалось

заряженным новой мощью и энергией. Я ощутил эту перемену,

когда увидел донью Соледад, окруженную ими.

Откровение доньи Соледад, что они были ученицами дона

Хуана, придало им такую мучительную притягательность, что я

с трудом мог ожидать, чтобы встретиться с ними. Я задавал

себе вопрос, были ли они подобны донье Соледад. Она сказала,

что они были подобны мне самому, и что мы шли в одном и том

же направлении. Это легко можно было бы интерпретировать в

положительном смысле. Я хотел верить в это больше, чем во

что-либо еще.

Дон Хуан обычно называл их 'лас эрманитас', сестрички,

- Самое подходящее наименование, по крайней мере, для двух,

которых я встречал, Лидии и Розы, - двух легких, похожих на

фей, очаровательных молодых женщин. Я вычислил, что им

должно было быть чуть больше двадцати, когда я впервые

встретил их, хотя Паблито и Нестор всегда отказывались

говорить об их возрасте. Две другие, Жозефина и Елена, были

полной загадкой для меня. Я обычно слышал, как их имена

упоминались время от времени, всегда в каком-то неблагопри-

ятном контексте. Из случайных замечаний, сделанных доном

Хуаном, я заключил, что они были какими-то причудливыми,

одна была помешанной, другая - тучной, вследствие этого их

держали в изоляции. Однажды я столкнулся с Жозефиной, когда

шел в дом вместе с доном Хуаном. Он представил меня ей, но

она закрыла лицо и убежала прочь прежде, чем я успел

поздороваться с ней. В другой раз я застал Елену, стиравшую

белье. Она была огромных размеров. Я подумал, что она,

должно быть, страдает расстройством желез. Я приветствовал

ее, но она не обернулась. Я никогда не видел ее лица.

После рекламы, которую им сделала донья Соледад во

время своих разоблачений, я ощущал желание побеседовать с

загадочными 'эрманитас' и в то же самое время почти боялся

Я вскользь глянул вниз на подъездную дорогу, собираясь

с силами, чтобы сразу встретиться со всеми ими. На дороге

было пусто. Там не было никого приближающегося, а только

минуту тому назад они были не больше, чем в 30 ярдах от

дома. Я взобрался на крышу машины, чтобы посмотреть. Там не

было никого идущего, даже собаки. Я запаниковал. Я

соскользнул вниз и был готов вскочить в машину и уехать, как

вдруг я услышал, как кто-то сказал: 'эй, посмотри, кто

здесь'.

Я быстро обернулся и оказался лицом к лицу с двумя

девушками, которые только что вышли из дома. Я сделал вывод,

что они, должно быть, прибежали впереди меня и вошли через

заднюю дверь. Я вздохнул с облегчением.

Две молодые девушки подошли ко мне. Я должен был

признаться самому себя, что раньше я никогда по-настоящему

не замечал их. Они были красивые, темные и очень худощавые,

но не тощие. Их длинные черные волосы были завязаны лентой.

Они были одеты в незамысловатые юбки, синие хлопчатобумажные

жакеты и коричневые башмаки и с низким каблуком и мягкой

подошвой. Они были без чулок, их ноги были стройные и

мускулистые. Их рост, должно быть, был 5 футов и 3-4 дюйма.

Они казались физически очень развитыми, они двигались с

большим изяществом. Одна из них была Лидия, другая - Роза.

Я приветствовал их, и тогда они в унисон протянули мне

руки для рукопожатия. Они встали по обе стороны от меня. Они

выглядели здоровыми и бодрыми. Я попросил их помочь мне

достать пакеты из багажника. Когда мы несли их в дом, я

услышал сильное рычание такое сильное и близкое, что оно

больше походило на рык льва.

- Что это такое? - спросил я Лидию.

- Ты не знаешь? - спросила она недоверчиво.

- Это должно быть пес, - сказала Роза, когда они

побежали в дом, практически увлекая меня за собой.

Мы разместили пакеты на столе и сели на две скамейки.

Обе девушки были обращены лицом ко мне. Я сказал им, что

донья Соледад очень больна и что я готовился забрать ее в

больницу в город, т.к. я не знал, что еще сделать, чтобы

помочь ей.

Когда я говорил, я осознал, что вступил на опасную

почву. У меня не было никакого способа оценить, сколько

информации я должен раскрыть им о подлинном характере моего