Карлос Кастанеда

Второе кольцо силы (Часть 2)

ни к кому. Для него иметь

сочувствие значило, что ты желаешь, чтобы другой человек был

похож на тебя, был в твоей шкуре, и ты протягивал ему руку

помощи как раз для этой цели. Ты сделал это с Паблито. Самая

трудная для воина вещь в мире - предоставить других самим

себе. Когда я была толстая, я беспокоилась, что Лидия и

Жозефина едят недостаточно. Я боялась, что они заболеют и

умрут от недоедания. Я не щадила сил, чтобы откармливать их,

и я имела самые лучшие намерения. Безупречность воина

состоит в том, чтобы предоставить их самим себе и

поддерживать их в том, что они являются безупречными

воинами.

- А что, если они не являются безупречными воинами?

- Тогда твой долг - быть безупречным самому и не

говорить ни слова, - ответила она. - Нагваль сказал, что

только маг, который видит и является бесформенным, может

позволить себе помогать кому-либо. Вот почему он помогал нам

и сделал нас такими, какие мы есть. Не думаешь же ты, что ты

можешь ходить всюду, подбирая людей на улице, чтобы помогать

Дон Хуан поставил меня лицом к лицу с дилеммой, что я

никаким способом не мог помогать моим близким существам.

Фактически, согласно его мнению, каждое наше усилие помогать

является произвольным актом, руководимым исключительно нашим

своекорыстием.

Однажды я был вместе с ним в городе, я поднял улитку,

которая лежала посреди тротуара, и бережно отнес ее под

какой-то виноградный куст. Я был уверен, что если бы я

оставил ее посреди тротуара, люди рано или поздно наступили

бы на нее. Я думал, что убрав ее в безопасное место, я спас

Дон Хуан указал, что мое допущение было неточным,

потому что я не принял во внимание две важные возможности.

Одна была та, что улитка, может быть, ускользнула от верной

смерти, от яда на виноградных листьях, а другая возможность

та, что улитка имела достаточно личной силы, чтобы пересечь

тротуар. Своим вмешательством я не спас улитку, а только

заставил ее утратить то, что она с таким трудом достигла.

Я захотел, конечно, положить улитку обратно туда, где я

нашел ее, но он не позволил мне. Он сказал, что это была

судьба улитки, что какой-то идиот пересечет ее путь и

заставит ее прекратить ее продвижение. Если я оставлю ее

там, куда я положил ее, она, может быть, будет в состоянии

снова собрать достаточно личной силы, чтобы пойти туда, куда

она собиралась пойти.

Я думал, что понял его мысль. Очевидно, я лишь

поверхностно согласился с ней. Самой трудной вещью для меня

было предоставить других самим себе.

Я рассказал им эту историю. Ла Горда погладила меня по

спине.

- Мы все очень плохие, - сказала она. - мы все пятеро -

ужасные люди, которые не хотят ничего понимать. Я

освободилась от большей части своей безобразной стороны, но

все еще не ото всей. Мы довольно туповатые и по сравнению с

Хенарос мы =?=упрямые=?= и =====тичные. Хенарос, со своей

стороны, все похожи на Хенаро, в них очень мало ужасного.

Сестрички согласно кивнули головой.

- Ты самый безобразный среди нас, - сказала мне Лидия.

- Я думаю, что мы не такие уж плохие по сравнению с тобой.

Ла Горда захихикала и легко стукнула мою ногу, словно велела

мне согласиться с Лидией. Я так и сделал, и все они

засмеялись, как дети.

Мы долго пребывали в молчании.

- Я подхожу теперь к концу того, что я должна

рассказать тебе, - внезапно сказала ла Горда.

Она заставила нас всех встать. Она сказала, что они

собираются показать мне стойку воинов-толтеков. Лидия стала

справа от меня, лицом ко мне. Она схватила мою правую руку

своей правой рукой ладонью к ладони, но не переплетая

пальцев. Затем она просунула свою руку прямо над локтем

своей левой руки и прижала меня плотно к своей груди.

Жозефина сделала то же самое слева от меня. Роза стала лицом

к лицу со мной, просунула свои руки под моими подмышками и

схватила меня за плечи. Ла Горда зашла сзади меня и схватила

меня за пояс, переплетя свои пальцы над моим пупком.

Все мы были примерно одного и того же роста и они

смогли прижать свои головы к моей голове. Ла Горда

заговорила позади моего левого уха очень мягко, но

достаточно громко, чтобы все мы слышали ее. Она сказала, что

все мы попытаемся перенести наше второе внимание в место