Карлос Кастанеда

Путешествие в Икстлен (Часть 1)

убежден.

Я сказал ему, что он доказал свою точку зрения, и что я

убежден настолько, насколько я вообще могу быть убежденным.

Он засмеялся.

- Это не тот тип убеждения, о котором я говорю, -

сказал он.

Он два-три раза слегка похлопал меня по плечу с

усмешкой.

- Меня не требуется смешить, ты же знаешь.

Я почувствовал себя обязанным заверить его, что говорю

серьезно.

- Я не сомневаюсь в этом, - сказал он. - но быть

убежденным означает, что ты можешь действовать сам. От тебя

еще потребуются огромные усилия для того, чтобы делать это.

Намного больше еще должно быть сделано. Ты только начал.

Секунду он был спокоен. Его лицо приобрело застывшее

выражение.

- Забавно, насколько ты мне иногда напоминаешь меня

самого, - продолжал он. - я тоже не хотел избирать тропу

воина. Я считал, что вся эта работа ни к чему, и поскольку

мы все так или иначе умрем, какая разница - быть воином или

не быть им. Я ошибался. Но я должен был найти это сам. Как

только ты поймешь, что ты ошибаешься и что тут действительно

есть целый мир разницы, тогда только ты сможешь сказать, что

ты убежден. И тогда ты сможешь идти дальше сам. И

самостоятельно ты даже сможешь стать человеком знания.

Я просил его объяснить, что он имеет в виду под словами

'человек знания'.

- Человек знания - это тот, кто правдиво прошел

трудности учения, - сказал он. - человек, который без спешки

и медлительности прошел настолько далеко, насколько смог, в

раскрытии секретов личной силы.

В кратких словах он очертил эту концепцию, а затем

бросил ее, как тему разговора, сказав, что мне следует

заботиться лишь о том, как сохранять личную силу.

- Но это совершенно непонятно, - запротестовал я. - я

действительно не могу сообразить, к чему ты ведешь.

- Охота за силой - любопытное явление, - сказал он. -

сначала она должна быть идеей, затем она должна быть

установлена шаг за шагом, а затем - бомц! - она происходит.

- Как она происходит?

- Дон Хуан поднялся. Он стал вытягивать руки и выгибать

спину, как кот. Его кости, как обычно, издали серию

хрустящих звуков.

- Пойдем, - сказал он. - впереди у нас длинное

путешествие.

- Но я хочу тебя спросить еще так много вещей, - сказал

- Мы идем к месту силы, - сказал он, входя в дом. -

почему ты не побережешь свои вопросы до того времени, как мы

туда войдем? Нам может представиться случай поговорить.

Я думал, что мы поедем, поэтому поднялся и подошел к

машине, но дон Хуан отозвал меня из дома и велел мне взять

мою сетку с флягами. Он ждал меня за домом на краю

пустынного чапараля.

- Нам нужно спешить, - сказал он.

Мы достигли нижних склонов гор Сьерра Мадре около трех

часов дня. День был теплый, но во второй половине дня ветер

похолодал. Дон Хуан сел на камень и сделал мне знак сделать

так же.

- Что мы собираемся здесь делать на этот раз, дон Хуан?

- Ты очень хорошо знаешь, что мы здесь для того, чтобы

охотиться за силой.

- Это я знаю. Но что именно мы собираемся здесь делать?

- Ты знаешь, что я не имею ни малейшей идеи.

- Ты хочешь сказать, что ты никогда не следуешь

какому-либо определенному плану?

- Охота за силой - это очень серьезное дело, - сказал

он. - нет никакого способа распланировать ее наперед. Именно

это в ней интересно. Тем не менее, воин действует так, как

будто бы у него есть план, потому что он доверяет своей

личной силе. Он знает наверняка, что она заставит его

действовать наиболее подходящим способом.

Я указал, что его заявления были до какой-то степени

противоречивы. Если у воина уже есть личная сила, то зачем

ему охотиться за ней?

Дон Хуан поднял брови и сделал жест подчеркнутого

отвращения.

- Ты - человек, который охотится за личной силой, -

сказал он. - а я - воин, который уже ее имеет. Ты спросил

меня, был ли у меня план. И я сказал, что я доверяю своей

личной силе в том, чтобы она руководила мной, и что мне не

нужно иметь плана.

Мы помолчали, а затем пошли дальше. Склоны были очень

крутыми, и забираться на них было весьма трудным и

исключительно утомительным для меня. С другой стороны,

выносливости дона Хуана, казалось, не будет конца. Он не

бежал и не спешил, его ходьба была постоянной и неустанной.