Карлос Кастанеда

Путешествие в Икстлен (Часть 1)

который научил его тому, как

стать 'человеком знания'.

Я почувствовал, что должно случиться что-то ужасное.

Откровение, что я был его избранным человеком плюс

совершенно прямая чуждость его жизни и тот разрушительный

эффект, который пейот имел на меня, создали состояние

невыносимого сопротивления и нерешительности. Однако, дон

Хуан не обратил внимания на мои чувства и порекомендовал,

чтобы я думал только о том чуде, что мескалито играл со

мной.

- Ни о чем больше не думай, - сказал он. - все

остальное придет само.

Он поднялся и мягко погладил меня по голове, а затем

сказал очень тихим голосом:

- Я собираюсь учить тебя тому, как быть воином. Точно

так же, как я учил тебя охотиться. Однако, я должен

предупредить тебя, что изучение того, как охотиться, не

сделало тебя охотником, точно так же, как изучение, как

стать воином, не сделает тебя им.

Я испытал чувство замешательства, физического

неудобства, которое граничило с нетерпением. Я пожаловался

на слишком живые сновидения и ночные кошмары. Он, казалось,

минуту раздумывал, а затем снова сел.

- Это заколдованные сновидения, - сказал я.

- У тебя всегда были заколдованные сновидения, - бросил

он в ответ.

- Говорю тебе, что на этот раз они действительно более

колдовские, чем я когда-либо видел.

- Не заботься о том, это просто сны. Точно так же, как

сны любого обычного спящего, они не имеют силы. Поэтому, что

пользы заботиться о них или говорить о них.

- Они заботят меня, дон Хуан. Разве нет чего-нибудь

такого, что бы я мог сделать, что остановить их?

Ничего. Дай им пройти, - сказал он. - теперь пришло

время стать доступным силе, и ты начнешь с того, что

ухватишься за с н о в и д е н и я .

Тон его голоса, когда он сказал 'сновидения', заставил

меня думать, что он использует это слово каким-то особым

манером. Я раздумывал над тем, какой вопрос ему следует

задать, когда он вдруг начал говорить.

- Я никогда не рассказывал тебе о видении снов. Потому

что до сих пор я был озабочен лишь тем, чтобы научить тебя,

как стать охотником, - сказал он. - охотнику нет дела до

манипуляции с силой, поэтому его сны, это просто сны. Они

могут глубоко затрагивать, но остаются только снами, а не

сновидением.

Воин, с другой стороны, ищет силу, и одна из широких

дорог к силе есть сновидение. Можно сказать, что это

различие между охотником и воином состоит в том, что воин

находится на своем пути к силе в то время, как охотник

ничего о ней не знает или почти ничего.

Решение относительно того, кто может быть воином, а кто

может быть только охотником - не наше. Это решение находится

в царстве сил, которые руководят людьми. Вот почему твоя

игра с мескалито была таким важным знаком. Эти силы привели

тебя ко мне. Они привели тебя на ту автобусную станцию,

помнишь? Какой-то клоун подвел тебя ко мне. Отличный знак -

клоун, указывающий на тебя. Поэтому я учил тебя, как быть

охотником. А затем еще один отличный знак - сам мескалито,

играющий с тобой. Понимаешь, о чем я говорю.

Его колдовская логика подавляла. Его слова создавали

зрелище меня, поддающегося чему-то страшному и неизвестному.

Чему-то такому, чего я не добивался и о существовании чего

не подозревал даже в самых диких фантазиях.

- Что ты полагаешь, мне следует делать.

Стать доступным силе. Уцепиться за свои сны, - ответил

он. - ты называешь их сны, потому что у тебя нет силы. Воин,

будучи человеком, который ищет силу, не называет их сны. Он

зовет их реальным.

- Ты хочешь сказать, что он воспринимает свои сны, как

реальность?

- Он не воспринимает ничего, как что-либо другое. То,

что ты называешь снами, является реальностью для воина. Ты

должен понять, что воин не дурак. Воин - это не запятнанный

охотник, который охотится за силой. Он не пьян, не безумен,

у него нет ни времени, ни расположения, чтобы передергивать

или лгать себе, или делать неправильный ход. Ставки слишком

высоки для этого. Ставки, это его разграниченная

упорядоченная жизнь, на которую у него ушло так много

времени, чтобы подтянуть ее и сделать совершенной. Он не

собирается отбрасывать все это, делая какой-нибудь глупый

неправильный расчет, принимая что-либо за что-либо еще.